Илья Маслов
ВЕДЬМА
Это был и в самом деле веселый и торжественный день для такого маленького городка. Важные «отцы города» и их разодетые жены, уважаемые состоятельные бюргеры со всем семейством, крестьяне, подавшиеся на зароботки и даже нищие оборванцы и уличные мальчишки спешили на центральную площадь. Там уже все было приготовлено, и стояли стражники с алебардами. С их капитаном о чем-то совещался молодой священник, только что окропивший площадь святой водою. Теперь не то что злые духи, но и сам Сатана не осмелится приблизиться сюда! Об этом стоило позаботиться, потому что сегодня на площади собирались сжечь ведьму.
Когда еще гремела недавно окончившаяся война, городок избежал разорения – собственно, потому, что особенно никому не был нужен. Духовенство объявило это особой милостью Господа. Но давно известно, что где появляются ангелы, туда же устремляются и бесы! Начался падежь скота в двух деревнях поблизости, затем в канун большого праздника случился пожар, и наконец у бургомистра умер сын, которому не исполнилось и года. Тогда подозрения и пали на Катрину, молодую девушку – сироту, которая вызывалась до этого вылечить ребенка. Бургомистр только посмеялся над этим – что могла понимать она в медицине?! – , но потом крепко призадумался: а не навела ли Катрина порчу специально, чтобы излечением его сына сделать себе добрую славу и заручиться его поддержкой в колдовских делах?
А потом, когда отец Саббатий в сопровождении стражников пришел за Катриной, то его удивлению не было предела. Что за книги были у сироты, жившей хоть и опрятно, но совсем небогато, занимавшейся вышивкой по тканям! Платон, Аристотель и даже светоч языческого нечестия – Овидий, бесовские «Метаморфозы» – «Обороты»! Стало быть, и читать эта скромная красотка умела, и у священника не осталось никакого сомнения – дело нечисто. Сам он никаких Платонов и прочих афеистосов не читал, и знал их исключительно по поучениям отцов церкви против зломудрых эллинов, однако было ясно – Катрина поддалась дьявольским соблазнам…
Позже, правда, святой отец выяснил, что Катрина – девственница, и его сердце ужаснулось: какому же распутству предавался с ней Сатана! Сама девушка, хоть и дрожала от страха, все отрицала, а о запретных книгах сказала лишь, что ей их дал благородный и владетельный господин, чье имя она не имеет права открыть. «Она говорит о враге рода человеческого!» – подумал Саббатий и перекрестился. А потом побрел к себе – составить подробный список того, чем занимаются ведьмы и еретики, чтобы предъявить обвинение Катрине назавтра. Как ее вынуждали признавать каждый пункт – рассказывать, наверное, не должно. Сначала святой отец опасался и призывал действовать подручных осторожнее, но потом решил, что у девушки здоровье крепкое, а шрамов и ожогов под длинной белой рубахой, в которой безбожники едут на казнь, все равно видно не будет. Огня и накаленных клещей Катрина не выдержала и, когда ее привели в чувство ведром ледяной воды, лишь кивала на всякий пункт обвинения. Вот только имя благородного покровителя так и не назвала, да в нем и не было надобности. Наконец отец Саббатий мог с чистой совестью, вполне удовлетворенно принять решение: «Наказать со всею возможною кротостью, без пролития крови…». Иными словами – на костер. Как остроумно заметил писарь – эконом, маленький, похожий на крысу попик, «Если она боится огня – стало быть знает, что ее ждет!» – и тоненько засмеялся, мелко дрожа в такт смеху.
Вот и появилась, наконец-то, повозка, в которой, в деревянной клетке, везли Катрину. Ее сопровождали два алебардщика городской стражи, палач, правивший повозкой, и сам отец Саббатий. Страшный возница поплевывал сквозь зубы и ругался на столпившихся горожан: «Ну куда лезете? Тоже на тот свет собрались?» Бюргеры и купцы кривились, когда смотрели на ведьму, голодранцы плевались в нее сквозь сплетение прутьев, а мальчишки кричали грязные ругательства, кидаясь камнями и огрызками яблок. Впрочем, они скоро перестали – один из алебардщиков крикнул:
-Вы, чертенята, в святого отца не попадите!
Саббатий обернулся к заботливому стражнику:
-Благодарю тебя, солдат, но не стоит поминать нечистого и слуг его, тем более сейчас…
Повозка остановилась, и алебардщики, отворив дверь клетки, под руки вывели Катрину. Ноги плохо повиновались ведьме, и тогда один из стражников, немолодой, поседевший на службе, взял ее на руки и, сойдя с повозки, поставил Катрину на землю. Какой-то мальчишка размахнулся, чтобы снова что-то кинуть в нее, но мать дернула его за руку: «Не мешай!»
Палач подошел к позорному столбу, подгреб рассыпавшийся под собственной тяжестью хворост, укрепил и проверил веревки, а затем повернулся и выжидающе глянул на стражников. Они подтолкнули Катрину, она сделала шаг вперед – и упала им на руки. Впрочем, ведьма даже не пыталась сопротивляться, когда ее подтащили к столбу и привязали. По ее щекам текли слезы, она что-то шептала. Только один раз она пришла в себя и непонимающе глянула на отца Саббатия, когда он бросил к ее ногам стопку старинных рукописных фолиантов. В этой бледной, почти серой, женщине с синяками под глазами и спутавшимися прядями грязных волос никто бы не узнал прежнюю милую девушку, напоминавшую ангела из детских новогодних историй! Теперь она и вправду была похожа на ведьму…
Отцу Саббатию было несколько не по себе из-за того, что Катрина отказалась отречься от еретических воззрений и умереть христианкой, т.е. быть удушенной перед костром. В его сердце даже закралась мысль заглянуть в языческие писания – что такого написали эти Платоны и Аристотели? Однако священник быстро отогнал соблазн – наверное, выдержать подобные искусы по силам лишь отцам церкви и святым.
Дождавшись, когда палач закончит, он развернул текст обвинения и после начал:
-Добрые христиане! Сия пособница Сатаны, именуемая Катриной, созналась в распутстве с нечистым,
насылании порчи и непогоды, краже младенцев, хранении и чтении писаний языческих мудрецов и многих иных безбожных деяниях. Хотя, даже сознавшись, она не отреклась от своих заблуждений…
-Это не заблуждения!
Голос Катрины прозвучал хрипло, но громко. Она впервые подняла голову и посмотрела на отца Саббатия. Священника передернуло – вот он, взор одержимой! Уж не сам ли Сатана говорит ее устами, пытаясь соблазнить чистые души? Впрочем, как всякий хороший оратор, святой отец чувствовал настроение толпы – только страх, ни капли сочувствия или сострадания. Поэтому он продолжал:
-Хотя, даже сознавшись, она не отреклась от своих заблуждений, святая церковь приняла решение
наказать ее со всею возможною кротостью, без пролития крови. Вместе же с плотью отступницы будут преданы очистительному огню книги зломудрых эллинов, кои и соблазнили сию грешницу в нечестие! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа – сын мой, - Саббатий повернулся к палачу – делай свое дело со всем прилежанием!
Палач отправился к повозке. Священник повернулся, чтобы проследить за ним… и вздрогнул от вновь раздавшегося голоса Катрины. Куда только девались ее слабость и страх? Она, распрямившись, стояла у позорного столба, по щиколотку в сухом хворосте, и говорила – громко, отчетливо:
-Люди! Не верьте тому, что он говорит! Они заставили меня признать все эти придуманные ими преступления, а на самом деле они хотят сжечь меня только за то, что я читала древних философов, мудрецов и поэтов! Люди! Они будут говорить вам, что эти книги прославляют Сатану – не верьте! Там нет ни Бога, ни Сатаны, но лишь мудрость врачевания, знания о мире, о звездах и планетах, о зверях и птицах, о травах и деревьях, и строки, воспевающие подвиги героев, любовь, жизнь! Там не зло, не тьма, а красота и свет, который нам не разрешают видеть! Я тоже боялась всего непознанного…
Увидев, что палач возвращается, она заторопилась:
-Храбрый и благородный господин открыл мои глаза! Люди! Человек рожден, чтобы быть свободным и сильным, чтобы постигать тайны Вселенной! И многие болезни, которые вы считаете неизлечимыми, можно исцелить, следуя мудрости Гиппократа и Галена! И неужели Богу неугодны та красота, что сквозит в каждом слове древних поэтов?!
-Значит, ты все же веруешь в Господа? – вопросил отец Саббатий.
-Верую – в великого Бога, чья воля движет Звездами и в чьей мудрости пребывает каждая песчинка на берегу, в Бога – Природу!
-Поджигай! – приказал священник. Слова ведьмы были слишком опасны… Хотя в толпе, испуганной неслыханными богохульствами, лишь плевались да крестились.
Факел вспыхнул и опустился в хворост, к ногам Катрины. Веселые язычки пламени побежали от него в разные стороны, раздался треск пылающих сучьев.
Палач отступил.
Огонь лизнул ноги ведьмы, и Катрина закричала. Собравшиеся на площади приковали взоры к ней в надежде увидеть черную душу грешницы, в сопровождении адских духов покидающую терзаемую плоть. Алебардщики посторонились от разгоравшегося костра, а отец Саббатий принялся читать молитвы – он надеялся, что грешница все же раскается пред ликом такой страшной смерти, и Господь в своей неизреченной милости простит ее и позволит войти в Рай…
Тогда Катрина подняла лицо к небу, и ее голос вновь разнесся над площадью, вспугнув птиц, гнездившихся под навесами крыш:
-Господи! Если это правда, и я умираю по твоей воле – в чем я виновна?! Неужели только в том, что читала книги эллинских мудрецов?! В том, что стремилась… к Знанию…
Огонь поднялся на уровень ее плеч и приник к плоти ведьмы. Она снова душераздирающе закричала… Но громче ее крика прозвучал удар грома в небе, стремительно заволакивающемся черными тучами. Порыв завывающего ветра раздвинул огненные языки, мешая им прикоснуться к Катрине. И глухо, тяжело сам собою грянул колокол в соборе, вторя тревожным крикам кружащихся над площадью птиц.
…И свершилось чудо – все собравшиеся на площади ясно услышали слова, прогремевшие из-за черных туч. То глаголил глас Божий:
-КАК ОСМЕЛИЛАСЬ ТЫ НЕ ПРИНЯТЬ МОЮ КАРУ СО СМИРЕНИЕМ И РАСКАЯНИЕМ? КАК СМЕЕШЬ ТЫ СПОРИТЬ СО МНОЮ?
Отец Саббатий первым повалился на колени, высоко воздев над собою распятие и крича:
-Чудо! Чудо!
Но и без того люди вокруг, как один, упали ниц, страшась даже взглянуть на нераскаявшуюся грешницу и черные тучи над нею. А ветер выл, срывая с голов шляпы, трепля волосы и сбивая детей с ног… Тот же, кто явился, чтобы ответить Катрине, не обращал никакого внимания на толпу. Господь говорил с колдуньей:
-НЕ ПОТОМУ ОБРЕЧЕНА ТЫ НА СМЕРТЬ, ЧТО ЧИТАЛА ДРЕВНИЕ КНИГИ, НО ПОТОМУ, ЧТО САМА СТРАСТЬ К ПОЗНАНИЮ БЫЛА В ТЕБЕ СРОДНИ СТРАСТИ ОТПАВШЕГО ОТ МОЕЙ СЛАВЫ ЛЮЦИФЕРА! ГОВОРЯ «БОГ», ТЫ НАПОЛНЯЕШЬ ЭТО СЛОВО ТЕМ ЖЕ СМЫСЛОМ, ЧТО И ЖАЛКИЕ МУДРЕЦЫ ЯЗЫЧНИКОВ – И ЗА ЭТО ТЕБЕ НЕТ ПРОЩЕНИЯ.
По лицу Катрины текли слезы – но не слезы боли или стыда:
-Но разве не ты тот Дух Природы, который наполняет все Жизнью? Разве не ты отец всякого дыхания? Я хотела научиться врачевать болезни и слагать стихи, как это делали мудрецы давних времен… Это – грех пред твоим ликом, Господи?
-Я ДОЛГО ТЕРПЕЛ ТВОЕ ЗЛОМУДРИЕ! НЫНЕ ЖЕ ДА ПАДЕТ НА ТЕБЯ МОЙ ГНЕВ! ТАКОВА МОЯ ВОЛЯ!
На миг ветер затих, а затем налетел с удвоенной силой, однако теперь – раздувая огонь костра. Пламя взвилось к небу, охватывая Катрину с ног до головы, но за миг до этого над площадью прозвучал страшный ответ небесам:
-Будь ты проклят!
Голос Катрины перешел в визг и хрип, затихший в сердце пылающего инферно. Люди лежали на земле не живы ни мертвы. Наконец отец Саббатий медленно поднялся с колен и запел на латыни. Вторя ему, поднялись и другие. Те, у кого шляпы пощадил ветер, сняли их, комкая в руках. И в ответ на пение гимна, заглушившее треск костра, черные тучи над площадью начали истаивать…
Однако завершить пение подобающим образом толпе не дали. Раздался стук конских копыт, и на площадь со стороны ворот влетел рыцарь в полном доспехе, с гербовым щитом и мечом в ножнах у бедра. Он осадил коня рядом с полыхающим костром, будто не чувствуя жара, накаляющего латы. Алебардщики шагнули к нему, опуская древки, но их остановил голос из-за забрала:
-Остановитесь! Это говорю я, маршал Франции!
Солдаты замерли. Рыцарь же поднял забрало и долго смотрел на пламя костра, словно загипнотизированный. Боевой конь осторожно трогал копытом полуобгоревшие рукописные страницы, вырванные ветром из пылающих томов. Наконец всадник нарушил молчание, словно говоря сам с собою:
-Рабы! Жалкие, ничтожные рабы… Обречь на смерть девушку, подобные которой рождаются раз в несколько столетий… Сжечь на костре ту, которая ни о чем не мечтала более, чем о том, чтобы помочь этим рабам… И из-за глупейшей книжки о жизни древних иудеев они предали огню книги сокровенной мудрости и настоящего знания…
Отец Саббатий сделал шаг вперед и возвысил голос:
-Сье де Ре! Ваша слава великого полководца обязывает вас быть примером благочестия, а не богохульствовать! Только что Господь явил всем нам доказательство своего величия…
-Хорошо же величие расправляющегося с беззащитной девушкой! Если же твоя вера так велика, что ты не побоишься вооруженного врага, иди сюда.
Саббатий мысленно воззвал к Богу и, чувствуя за собою все могущество, явленное Небесами совсем недавно, подошел к рыцарю. Печальные и грозные серые глаза глянули на священника:
-Это я подарил ей все эти, ныне безвозвратно утерянные, книги, и я же наставлял ее в эллинской и римской мудрости! Каждая купица ее знаний в тысячу раз дороже и Ветхого, и Нового Заветов, и это так же верно, как то, что ты заслуживаешь смерть, пастух рабов!
Душа отца Саббатия затрепетала, когда он увидел взлетающий меч рыцаря, но вера, устремленная к Богу, удержала его на месте. Клинок, не раз рассекавший закованных в броню всадников и поднимавший полки в атаку, начисто снес ему голову, и кровь с шипением брызнула на пламя костра. Именно так древние язычники окропляли вражеской кровью погребальные крады…
Катрина открыла глаза – и замерла от удивления. Позади остались боль и страх. Она видела прямо перед собою большие, сияющие звезды. Видела и Землю – действительно, круглую, как у Анаксагора. В голубой дымке воздуха планета медленно вращалась вокруг своей оси и двигалась в пространстве… Почему-то девушке захотелось протянуть руки и взять земной шар в ладони.
-Катрина!
Она обернулась на голос и увидела благородного молодого воина, идущего к ней по дороге, составленной из звезд. Его доспехи и плащ поверх них были темными, под цвет окружающего безграничного Космоса, а рука лежала на рукояти меча. На латном нагруднике, точно напротив сердца, был серебряный крест с загнутыми по часовой стрелке концами. Девушке показалось, что она смутно припоминает и имя воина, и его самого…
-Почему ты в черном? – Она и сама не знала, почему спросила именно это.
Молодой воин улыбнулся, видимо он ждал этого вопроса:
-Потому что мой враг, вошедший в силу, объявил, что истинный свет исходит лишь от него. Он рядится в светлые одежды и прячет под ними отравленный кинжал. Я же ношу доспехи, черный плащ и меч – потому что лишь те, кто не испугается меня таким, достойны идти за мною.
-Кто ты? – Спросила Катрина, опасаясь задать прямой вопрос. Собеседник вновь улыбнулся:
-Я понимаю, что ты хочешь сказать. Сатана, Бог… Добро, Зло… Их придумали люди, причем не самые умные. Есть лишь Любовь – там все берет начало и там же все обретает Бессмертие. Оглянись!
Катрина осмотрелась – и поняла, что в самой середине сотканного из звезд гигантского вращающегося креста, такого же, какой был изображен на груди у молодого воина. Крест медленно поворачивался, окруженный вселенской темнотой, в которой тоже были звезды, складывающиеся в бесконечное множество таких же коловоротов. И тьма вокруг была не мертвая, не холодная, а живая, теплая и пульсирующая. Таинственный же собеседник подошел совсем близко. Катрина снова повернулась к нему:
-Так кто же придумал вечные муки и вечное воздаяние?
-Те, кому не дано постигнуть всю красоту мира вокруг, кто боится смерти, потому что не знает, что такое жизнь.
Воин протянул ей руку:
-Ты хочешь пойти со мной?
Катрина стиснула пальцами его ладонь – и все вокруг затопило белое сияние, в котором были лишь он и она. Девушка поняла вдруг, что на ней совсем нет одежды, но стыдно совсем не было. А как преобразился ее собеседник! Грозное облачение исчезло, его сменил белоснежный хитон и венок цветов на золотистых кудрях. Он был невероятно прекрасен.
-Кто же ты? – Спросила Катрина вновь.
Он обнял ее, привлек к себе и начал гладить по голове:
-Я – Аполлон, Феб, Бальдур, Ярило, Митра… Спи, моя хорошая. Ведь и гусеница засыпает, чтобы проснуться бабочкой… Опять, на Земле…
Катрине вдруг стало так же хорошо, как когда-то в раннем детстве, на руках у мамы. От обнимавшего ее исходили волны летнего тепла, и девушка закрыла глаза, засыпая и предчувствуя новую жизнь где-то в будущем.
…А когда, оклеветанный и обвиненный в гнуснейших преступлениях, знаменитый полководец, отважный рыцарь и тайный алхимик, маршал Франции сье Жиль де Ре, вместе с Жанной Д'Арк сломавший хребет иноземным захватчикам, должен был и сам взойти на эшафот, он сделал это с тем же простым и непоколебимым мужеством, какое было свойственно ему в прежних битвах.
Илья Маслов
