По мотивам воспоминаний предыдущей жизни…

ВЫПУСКНОЕ ЗАДАНИЕ

Врага надо бить его же оружием, на его же территории и по его же голове.

Некто Икс

Уважаемый редактор!

Сразу хочу уведомить Вас, что настоящая рукопись найдена мною, будучи кем-то оставлена в вагоне метро. Никаких надписей, могущих указать автора, не было. По ознакомлении с содержанием рукописи я, не будучи специалистом в освещаемых вопросах, так как не являясь человеком набожным, в то же время чужд излишнего скептицизма. Посему не исключаю, что изложенное здесь имеет место быть в действительности.

Решение о публикации за Вами. Не обладая авторскими правами, на получение гонорара не претендую; в случае принятия положительного решения об издании рукописи, если права на авторство не будут никем предъявлены, прошу сумму причитающегося гонорара перечислить в Детский фонд.

Ваш покорный слуга,

Синицын Анатолий Павлович

Вместо вступления

– Иисус Христос!

– Йй-а!!!

– Отставить! Вы не на смотре, не на параде. Не зачем орать. Иисус Христос!

– Я!

– Вот так. Готовы получить выпускное задание?

– Так точно, господин Сатана второго ранга!!

– О’кей. Ко мне!

- Есть!

Я подошел и взял пакет.

***

Ох, как давно это было! Кажется, целая вечность прошла. На самом же деле – всего то ли сорок, то ли пятьдесят тысяч оборотов сделала Аркрайна вокруг Карраиды, а Земля, соответственно, вокруг Солнца. Само собой, обе планеты были одинаковы в главных чертах. Иначе быть не могло по условиям задания – которое, забегая вперед, скажу: выполнил на отлично, за что наш ротный Сатана-2 (2-го ранга), согласно традиции, разрешил мне оставить память о своем имени; я увековечил его в анналах Земли.

Что же мне задали тогда, чем я должен был подтвердить, что не зря прошел все курсы Школы Творения и готов с честью выйти за ее порог?

Мне дали две планеты, сходные по физико-геохимическим и астрономическим параметрам, флоре–фауне.. Особенностью обеих являлось следующее: на них зарождался разум. Грядущие носители его на тот момент еще не стали людьми, как сейчас, однако уже ушли от обезьян. В мою задачу входило, оказав минимальное воздействие на развитие цивилизаций Аркрайны и Земли, получить кардинальную разницу между ними – чтобы через какой-то промежуток времени одна из них ушла по своим возможностям далеко вперед относительно другой. Чем больше разница, чем меньше время и оказанное воздействие – тем лучше выполненным считалось задание. И это удалось мне на славу. Каким образом?

Первое и самое главное – остальные были, по сути, «штрихами» – изменение, которое я внес, это – всего-то ка-а-пельку усилил инстинкт иерархии у пралюдей на Земле и чуть ослабил у оных на Аркрайне. И тем самым обеспечил всю колоссальную разницу, каковую мы имеем на начало третьего тысячелетия! Объясню, как именно это сработало.

***

Усиление инстинкта подчинения старшему (сильному) у землян на все века ухудшило для них качество принимаемых решений. Вопреки существующей на самой же Земле – абсолютно правильной! – пословицы «один ум хорошо, а два лучше», на практике установилось совсем обратное положение вещей. Выпяченная иерархическим чувством фигура вождя (князя, царя…) привела к единоличности в принятии решений. Какой бы вожак ни был беспросветный идиот, его приказ оставался в силе. И даже если подчиненные понимали, что их предводитель порет чушь, все равно в большинстве случаев сидящий в генах закон иерархичности заставлял их подчиняться; требовалось изрядное стечение обстоятельств, чтобы приближенные выступили наперекор повелителю (обычно в таких случаях его убивали). Приди здравое решение в голову кому-то, стоящему на нижних ступенях общества, и даже осмелься он высказаться, вождь из элементарной гордыни не прислушивался. Как же! Он, властитель, да последует совету смерда? И тем признает превосходство оного в уме? не бывать такому!

Аркрайнцы же, не страдавшие такой одержимостью к власти, самовыпячиванию, оказались защищены от сего пагубного недостатка. Решая все вопросы сообща, они равно прислушивались к мнению и убеленного сединами старика-ветерана, и «безусого юнца». На чем премного выиграли, не сомневайтесь! Конечно, у старца жизненный опыт куда больше, никто не спорит. Но есть неприятный момент: увы, с возрастом мышления человека стереотипизируется – в нем появляется больше шаблонов и меньше свежих, неожиданных идей. Необязательно, но часто происходит так. Новые мысли могут прийти в голову молодому. И пусть десять, пусть сто предложений окажутся неудачными – главное, что молодежь, не задавленная иерархией, не побоится их высказать. И сто первая идея окажется здравой – и, будучи услышанной, она примется на вооружение.

Вышесказанное – не единственный фактор, тяжким молотом ударивший по развитию земной цивилизации. Другим следствием из все того же усиленного инстинкта иерархии неизбежно явилась потребность сравнивать себя с другими. Пусть неосознаваемо, оценивать: кто на какой ступени общества находится? Этим был на веки вечные заложен прочнейший фундамент для расслоения общества. Забравшиеся на высокие ступени общественной «лестницы» – то есть дорвавшиеся до власти – что называется, зубами вцеплялись в завоеванные места. Личное пребывание наверху оказывалось для них важнее процветания общества в целом! Думаю, вы сами способны оценить, сколь огромный вред приносит сие положение вещей.

В итоге на Земле успешно стало складываться устройство общества, более всего выгодное власть имущим. Оно держалось на двух китах: силе и привычке повиноваться. Несколько упрощенно его можно изобразить схемой:

Неправильно думать, что все держалось только на силе. Да, в случае неповиновения трудовых низов власть прибегала к силе – опиралась на военных. Но что держало в узде саму армию? Только инстинкт иерархии. Когда она все же «вставала на дыбы», власть рушилась – трудящиеся-то ее не спасали. Властители гибли, на их место переворот ставил новых.

Так у землян сложился устойчивый стереотип иерархической лестницы: трудящийся – воин – правитель (по возрастанию). Он, стереотип, прекрасно подкреплялся тем, что инстинкт, идущий еще от древних животных, подсказывал: кто сильнее в драке, тот выше стоит.

Кардинальное разделение рода деятельности пошло отсюда. Кто смел и умеет воевать, тот воюет – но не работает. Кто не смел и не умеет – работает, кормя бойцов.. ну и правителей, понятно. (Кто был смел, да воевать не умел – быстро погибли в боях, и баста). Причем, бойцам с власть имущими доставалась львиная доля того, что создавал трудовой народ. Ему порой оставляли – лишь бы с голоду не подох, и пусть скажет спасибо, что не оставили еще меньше!

Трудовым людям у себя внизу, на самых нижних ступенях лестницы, оставалось выяснять вопрос «кто выше – ниже» между собой. Делились по любым параметрам, вплоть до «у кого дочка красивее», «у кого жена вкусней готовит». И, конечно, по профессиональным качествам. Последнее приносило некоторую пользу – иные старались добиться в своем деле максимальных высот. Но.. нет худа без добра, и нет добра без худа: все более углублялось разделение труда. Это вносило дополнительную раздробленность нижних, трудовых людей помимо семейной. Возникали цеха – кузнечные, ткацкие.. даже воровские! Росла разобщенность людей друг от друга; человек осваивал одно-единственное ремесло и становился чужим для занимающихся другими ремеслами. Плюс к тому, такая система все дальше уходила от универсализма, делала его немыслимым.

…Около двух тысяч лет назад я организовал на Земле очередную бучу, подобную той, что устроил с Моисеем. Только Моисей (как думал он и все) общался с Господом и получал от него инструкции, а Иисус Христос был якобы сыном Божьим. Главные отличия между этими моими акциями никто не знает; на самом деле оно в том, что во второй я использовал свое настоящее имя – согласно традиции, зафиксировав его в истории одной из подопытных планет. К тому времени уже было ясно, что с заданием я прекрасно справляюсь. Махинации и с Моисеем, и с Христом были штрихами (о чем я писал вначале, как и о прославлении своего имени). Да, штрихами – по сравнению с первым, капитальным воздействием, ведь здесь не приходилось вмешиваться в физиологию мозга, как в первый раз. Здесь я лишь лапши на уши навешал бедным иудеям, дав пару дополнительных толчков цивилизации землян. Чтоб еще уверенней скатывались туда, куда уже катились.

Дополнительные толчки – это которые создали две (или полторы?) мировые религии. Два добавочных гвоздя в крест, поставленный на развитии землян. Основанный с моей подачи Моисеем иудаизм вбил в мозги маленькому народу, волею судеб подходившему для выбранной ему мною роли – так сложилась на тот исторический момент политическая обстановка – так вот, вбил уведенным из Египта рабам идею об их богоизбранности, о том, что они будут править миром. Момент я выбрал верно и все точно рассчитал. Рабы клюнули на эту удочку. Ну как же, «из грязи в князи», с нижней ступени всей толпой наверх. Очень лестно в такое поверить, вот и поверили. В итоге, надоумленный мной Моисей привел эту ораву на какой-то клочок земли, где они обосновались и худо-бедно просуществовали до той поры, когда – как и было мною просчитано – удары набравшей мощь Римской империи не расшвыряли иудеев по белу свету. И, сами о том не ведая, поклонники бога Яхве разнесли миру одну примечательную «бациллу». Фокус в том, что национальное самоопределение сего народа держалось именно на его религии. Поскольку оная предписывала чураться чужаков, получилась достаточно замкнутая.. скажем так, национальная «каста». Иноверец автоматически являлся чужаком, в то же время агитировать за иудаизм им в голову не приходило – не хотели лишний раз делиться богоизбранностью, хе-хе! Как я и ожидал. А учитывая, что сии несчастные «богоизбранные» остались без базовой страны и существовали исключительно в виде диаспор (оригинальное положеньице, вы не находите?), крутиться им приходилось как ужу на сковородке. Элементарный социальный отбор – чисто по Дарвину – со всей жестокостью выковал из них нацию, умеющую замечательно приспособиться к таким условиям жизни. Они (в смысле, весьма многие их представители) добились изрядного влияния, в первую очередь в финансовой сфере, благо некоторые религиозные нюансы в эту сферу их толкали. Забавно: такая ситуация (даже спустя века!) добавляла им веру в свою исключительность, чем подпитывало аж на подсознательном уровне религиозную самоидентификацию евреев – пусть они в уме хоть атеистами были, то есть считали себя таковыми.

Этот мой ход дал очень дальние плоды. Прошли тысячелетия с Моисеева финта ушами – и цивилизация на Земле зашла в окончательный, бесповоротный тупик. Потому что «бацилла», дополнительно усиленная евреями – являет собой мыслительный стереотип «деньги – мерило всего». Воистину железный штамп. Землянам не приходит в голову, что может быть иначе! Результат? На всей планете экономика поставлена с ног на голову, а все думают, что так и надо. Вплоть до того, что гениальные открытия, изобретения преднамеренно кладут под сукно. Например, выкупается патент – и дальше ему хода не дают. Потому что каким-то денежным мешкам от этого будут убытки – убытки в денежном выражении. А то, что из-за этого ужасающе тормозится наука землян – не в счет. Ведь мерилом всего на Земле считают деньги… Могли бы ликвидировать простуду и грипп – но тогда фармацевтические компании не получат огромные прибыли от регулярной продажи лекарств – не уничтожающих грипп, а лишь временно избавляющих от него. Именно временно. Могли бы прекратить чудовищное загрязнение атмосферы автомобильными выхлопами, перейдя с бензина на водород – но тогда многомиллиардных прибылей лишатся нефтяные магнаты.. которые, вообще-то, тоже дышат бензиновыми выхлопами – но ради денег травят и себя, и своих потомков.

И так далее, и тому подобное. Не вините евреев в перечисленных безобразиях! Они вовсе не специально свершили сие темное дело. Просто попались на мою хорошо поставленную приманку. Горе дураку, возомнившему себя гением…

Операция по созданию христианства была моим последним вмешательством в жизнь землян. Последним, потому что больше – было бы лишним. Я использовал свое имя – на Земле об этом не знают, зато знают в моей альма-матер, Школе Творения. Но не только ради именной метки устроил я землянам такую гадость.

Христианство очень коварно. Оно вносит раскол в самую душу принявшего его человека, в глубину подсознания. (А он об этом не подозревает). Как?

Человек – тварь по натуре достаточно агрессивная. Агрессивность идет еще от дальних четвероногих предков, сидит на донышке подкорки. А сверху – на сознание, на кору мозга – капают елейные вздохи: «не убий», «молись на обидевшего тебя», «ударили по щеке – подставь вторую» (челюсть не место встанет). И вот – из глубин наружу лезет животная агрессивность, а ей навстречу, сверху в глубину – ангельское миролюбие. Почва для неврозов-психозов готова. Иудаистам проще: им их бог (на самом деле – я) заповедовал «око за око, зуб за зуб». Правда, и в Ветхом Завете есть заповедь «не убий», но сразу за ней идет... длинный список тех, кого следует убивать. Такой вот юмор. Проще и мусульманам: в Коране наставления найдутся ко всяким ситуациям, но главное – веками не меняющиеся традиции предписывают бить врагов, и точка.

У христиан же образ врага «замылен». Они и не представляют, какую пакость сделал я, дав, если подумать, наибредовейшей – в тех условиях жизни – мысли «все люди – братья, пред богом все равны». (Потому-то на Земле самыми развитыми стали протестантские государства, что протестантизм изрядно постарался нивелировать главный бред христианства). Базовые – подчеркиваю, базовые – ориентиры у человека, сдуру принявшего христианский бред за чистую монету, оказываются напрочь изувечены. «Вооруженный» таким идиотизмом индивид способен распознать врага лишь в самых крайних ситуациях. Пример: он попытается двинуть бандита чем-нибудь тяжелым только в момент нападения. А после, если бандит пойман – вместо того, чтобы прикончить (точно так же, как пытался это сделать в драке, когда бил от души), его сажают в тюрьму, где он в течение энных лет звереет и выходит на волю еще более свирепым. Это самый примитивный пример. Да, еще: закон следит за тем, чтобы подвергшийся нападению не перегнул палку! Если бандит напал с голыми руками, защищаться ножом небезопасно – могут самого отправить в тюрягу за превышение самообороны. Во как. Спрашивается: кого защищает закон? Как обстоит дело у христиан с ориентацией «кто враг общества»?

Конечно, человеку, всю жизнь прожившему на Земле и не имеющему возможности сравнить свою цивилизацию с цивилизацией аркрайнцев, трудно представить разницу. Трудно понять, что потеряли земляне. Что же происходило на Аркрайне, в чью историю, после единственного воздействия – убавившего инстинкт иерархии – я не вмешивался ни разу?

Не стану врать, что вся Аркрайнская цивилизация пошла по противоположному пути. Часть тамошнего народа осталась достаточно похожа на землян – все-таки я немного убавил иерархичность, а не ликвидировал. Но часть с доисторических времен развивалась совсем иначе и оказала влияние на историю Аркрайны.

Тот факт, что люди с малоиерархичной психикой неизмеримо меньше склонны сравнивать себя друг с другом, сказался сразу. Они, соответственно, оказались куда меньше психологически разъединены (индивидуализированы) – то есть в гораздо большей степени ощущали себя частью целого, ощущали свое единство с племенем–стаей. Слово стая тут подходит больше – в этом аркрайнцы оказались много ближе к животным, чем земляне; и это вывело их потом на огромный отрыв вперед.

В то время как у земных племен изначально занимались разборками на тему «кто главнее?», аркрайнцы этой дурью не маялись. Их стаи оставались монолитами из века в век. Причем, что очень существенно, там не было вождей – таковые были попросту не нужны, учитывая, что стая выслушивала любое мнение. (Иной землянин спросил бы меня: «Как же те стаи не погрязли в вечных спорах и не вымерли?» Что ж, отбор есть отбор, он жесток. Если были те, кои погрязли в пустых спорах – те и вымерли. Остались такие, которые умели без лишних базаров принять решение.)

На Земле племена укрупнялись, образуя государства. Именно государства – от слова государь, тот, кто правит. Это понятно: раз власть существовала уже на уровне племени, то и далее она никуда не делась. Государство гораздо крупнее племени, где все друг друга знают лично. С укрупнением это исчезло. Структура общества усложнялась, появилась «каста» чиновников, помогавших царю обирать трудящихся (и своим существованием увеличивавшим поборы – им, чиновникам, тоже хотелось жить как можно роскошнее). При всем при этом, «атомом» - неделимой единицей, клеткой государственного организма – оставался отдельный человек. А как иначе, если люди разделены всеми мыслимыми способами и видят в друг друге больше конкурентов, нежели сотоварищей?

Совершенно иначе обстояло дело на Аркрайне. Народонаселение там прибывало, как и на Земле, все пригодные для жизни территории постепенно заселялись. Так же возникли.. да, и государства тоже – у тех Аркрайнских народов, которые более-менее сходны с земными. А то, что сложилось из племен без иерархии – следовательно, без власти – неправильно назвать государством. Нет власти – какой, к лешему, государь? Скажем просто – страна. Самое же главное: клеткой ее организма был не отдельный человек! Ею была вся стая в целом.

Не думайте, что люди были «прикованы» к стае как цепями. В некоторых ситуациях мог кто-то перейти, временно или постоянно, в другую стаю, могла какая-то стая разделиться. Но такое происходило редко, в случае большой надобности. Исключение не опровергает правило. (Тем более что, даже разделившись, люди помнили изначальную стаю и продолжали считать ее членов родными, будучи от них вдалеке!)

Умение сообща находить решения и воплощать их в жизнь вошло у аркрайнцев, пошедших по антииерархическому пути, в плоть и кровь. Сколько веков-то ковалось! Те, кто не смогли так жить, как я уже писал выше, выбыли из игры. Да, отбор беспощаден где бы то ни было – среди мышей ли, среди людей… Так же безвластно жил и развивался Унверстаг – так назвали свою страну не признававшие власти аркрайнцы. Стаи договаривались между собой о планах, координировали действия.

Однако все же почему отсутствие власти дало массу преимуществ в развитии? А вот почему.

Первое.

В умственном развитии антииерархичные аркрайнцы (далее буду называть их унверстагцами, хотя причина эта действовала и до возникновения Унверстага) сильно обгоняли землян (иерархичных аркрайнцев тоже, не буду каждый раз об этом упоминать). Сие неудивительно – наоборот, вполне закономерно. Ведь в обществе, где наличествует власть, решения принимаются узким кругом облеченных этой властью лиц. Глобальные решения в масштабах всего, скажем, княжества – принимает только князь. Один, единолично! Больше – никто. В масштабах уездов, волостей оного княжества решения принимают наместники князя (как их там называли.. забыл сейчас). Уделом подданных – не только трудовых низов, но и воинов – было подчиняться. А если свое мнение имелось, держать его при себе. Лишь приближенные к князю люди – наместники, воеводы – смели дать совет или пытаться спорить… О тех, кто внизу общества, и говорить нечего. Они не то что обратиться к властелину не смели – они не имели права даже поднять на него глаза!

Учтите также, что власть передавалась по наследству. Как правило, от отца к сыну. Если же происходил переворот, на место смещенного (в большинстве случаев при этом убитого) правителя становился кто-то из его приближенных; исключения тут очень редки. То есть в любом разе властвовал кто-то из представителей верхов. Таким образом, у представителя трудящихся масс никогда не возникало потребности решать какие-то крупные задачи. Ни у него, ни у его детей, внуков, пра-пра-правнуков… Из поколения в поколение, веками и тысячелетиями (!) обустройство иерархического государства прямо-таки выводило породу людей, не умеющих думать масштабно. Коли вдруг рождался среди низов некий «мутант», склонный к мыслям о «великих материях», то выглядел он в своем кругу белой вороной или хуже. Со всеми вытекающими для него последствиями; а они легко могли оказаться весьма печальными, даже трагическими – ибо люди отчего-то не любят белых ворон.

Вот вам и катастрофическое отставание иерархичных от антииерархичных. У первых учатся мыслить ничтожная часть общества, у вторых – все.

Характерна в связи с вышесказанным сложившаяся в Унверстаге и на Земле система образования. Жесткое профессиональное разделение у землян вызвало ситуацию, когда человек из низов, подрастая, либо осваивал отцовское занятие – сеял, или ковал, или горшки делал; либо шел (чаще – его отдавали) обучаться другому ремеслу. Повезло, если выбранная деятельность более-менее соответствовала его психическому складу. А если нет? С переучиванием не разгуляешься – надо быстрее осваивать ремесло, чтобы им кормиться. Вот и появлялись, как в одной земной сказке, лекари-душегубы (лечить не научился – пациенты мрут) да цирюльники-головорезы (стрижет клиентов так, что у них вся голова в порезах)…

У унверстагцев дело обстояло совсем не так. Сильного психологического разъединения людей, как уже отмечалось, там не произошло. Не возникло и жесткого размежевания профессий. Человек, участвуя в разных мероприятиях стаи, имел (точней, имеет – за века в этом ничего не изменилось) полную возможность попробовать себя в одном деле, другом, третьем… Результат сугубо положительный: юный унверстагец понемногу разбирался в разных вещах, а также мог выбрать и хорошо освоить занятие по душе. Между прочим, даже без учета последнего – глубокого освоения какой-то одной специальности – среднее знакомство со многими видами деятельности приносило великолепные плоды. Ибо человек способен был участвовать во многих делах, пусть не на первой роли, но толково помогать.

И до сего времени – на начало III тысячелетия – такая система в Унверстаге не изменилась. Там нет никакого обязательного образования; просто люди с детства (с возраста, когда способны действовать осмысленно, а это не такой уж большой возраст) помогают взрослым там и сям, крутятся с ними рядом… и н е п р о и з в о л ь н о учатся тому-сему. В Унверстаге очень велик процент людей, не умеющих читать-писать.. но! Благодаря такой системе, когда знания в п и т ы в а ю т с я, а не вдалбливаются абстрактно в школах (кучей, вперемешку – а потом большая часть их не востребована), сплошь и рядом неграмотный специалист делает свое дело куда лучше дипломированного землянина. Человеку из иерархического общества такое показалось бы нелепым, но факт. Неграмотный – не знающий грамоты, письма. Но такие люди обычно прекрасно научаются воспринимать и запоминать информацию на слух; а главное – навык приходит с опытом. А сколько на Земле суперграмотных, ультраэрудированных.. бездарей. Бездарей в том деле, коим зарабатывают себе на жизнь.

Надо заметить, постоянное вращение детей среди взрослых, их присутствие (а затем и участие) в обсуждении проблем – гениальное «изобретение» унверстагцев. Взял слово в кавычки, потому что никто это специально не изобретал. Так сложилось. Но сложилось гениально. Вообще, на Земле раньше было нечто подобное, но в значительно меньшей степени (например, крестьянские дети с малых лет помогали родителям в поле и т.п.). Теперь же додумались до такого идиотизма, как «институт детства». Сначала ребенок отгорожен от взрослой жизни как стеной, потом он резко влетает в нее – ее не зная, из-за чего нередко случается масса неприятностей, порою крупных. Да, абсурд. Ребенок сызмальства тянется к взрослым – те его отталкивают, упорно не пускают в свой круг. Говорят: «Иди поиграй» или «Погуляй»… Дитя перестает интересоваться проблемами взрослых, придумывая пустые, чисто детские развлечения. Так и растет.. и вдруг взрослым приходит в голову, что чадо подросло и могло бы в чем-то помочь. А чаду это уже не интересно! Оно привыкло жить в своем детском мире. И предки в обиде – ах он, такой-сякой, эгоист… Так они ж сами его таким сделали, идиоты! Чувство иерархии сыграло и с ними, и с их детьми злую шутку. Как когда-то – с их родителями и с ними…

Второе.

Моральная монолитность в стае и, как результат, в обществе в целом дала еще причину успехов Унверстага в науке и технике: отсутствие мощной конкуренции, каковая всегда (или почти всегда) играла для землян большую роль. Если, скажем, землянин-кузнец путем проб и ошибок находил способ получать особо прочную сталь, он ни с кем не делился своим открытием. Ведь лично ему было выгодно, чтобы у него одного ковалось самое прочное оружие, а оружие других кузнецов оставалось прежнего качества – хуже его. Тогда он получал возможность продавать свой товар намного дороже.

Секрет кочевал из поколения в поколение, очень мало распространяясь – от отца-кузнеца к сыну-кузнецу, внуку.. Вширь новая технология распространялась медленно (либо вообще не распространялась – на Земле рецепт изготовления знаменитой булатной стали утерян и так и не открыт заново). Ибо сами обладатели таких секретов старались хранить их «за семью печатями» от остальных. Не знаю, приходило ли им в головы, что таким манером личная выгода препятствует увеличению количества лучшего оружия. Ведь прими другие мастера новый рецепт на вооружение – крепче стали бы все клинки, а не только сделанные им одним…

Унверстагцы, чуждые сей семейной обособленности, в такой степени, как земляне, открытия не зажимали. Конечно, они не спешили делиться особо серьезными и важными успехами со всем белым светом, но внутри научно-технические достижения распространялись не в пример быстрее, чем на Земле (в пределах даже одного земного государства).

Сама общественная система Унверстага способствовала тому, чтобы ценная информация расходилась среди заинтересованных в ней внутри страны и в то же время не торопилась просачиваться наружу. Общение, особенно деловое, шло по принципу личного знакомства. В пределах стаи, понятно, все друг друга знали и представляли, кому что можно рассказать, а кому не стоит – если кто не умеет вовремя «прикусить язык», с ним не станут делиться всеми тайнами. Однако между стаями действовал тот же принцип. Стаи, как и люди, то и дело общались между собой – то есть общались их члены. Случалось, когда возникала надобность, часть народа из разных стай сливались в одну – опять же люди узнавали друг друга. Такие перекрестные знакомства и составляют «нервную систему» Унверстага.

На Земле бытует мнение, что практически для любой пары человек на планете найдется достаточно короткая цепочка – от одного из них к его знакомому, далее к знакомому того знакомого и т.д. – которая их свяжет. Для землян сие не играет роли – в иерархическом обществе лишь верхам дано функционировать в качестве нервных узлов системы, низам отведена роль мышц, не более. А вот для Унверстага хорошее знакомство между людьми – в том смысле, когда человека хорошо знаешь, уверен в нем – и есть его нервная система…

Третье.

Зацикленность на деньгах бьет по развитию земной цивилизации, как град по посевам. И все коварство моего расчета в том, что земляне об этом не подозревают. Им не с чем сравнить – других примеров не было и нет перед глазами, отсутствуют таковые в истории Земли.

Объясняю. За счет психологической «монолитности» у унверстагцев сведена к минимуму потребность оценочно сравнивать себя друг с другом. В частности, сравнивать по материальному достатку. Посему нет нужды гнаться за сим достатком, стремясь его сколь возможно увеличивать – гнаться за деньгами. И это дает колоссальный простор для выбора деятельности: не стремясь в чисто личном плане к роскоши и излишнему комфорту (который вообще отдельная тема – у аркрайнцев и землян весьма различны очень многие «базовые» ценности), унверстагцы прекрасно довольствуются неким средним уровнем потребления, а сэкономленные на этом – немалые! – силы используют на тот род деятельности, который им наиболее интересен. Кто на что, в соответствии со своими наклонностями. А ведь прекрасно известно: чем интереснее человеку занятие, тем больших успехов он в нем достигает. И вот благодаря такому положению вещей унверстагская наука прет вперед со скоростью, в принципе недостижимой для науки земной. Ибо держится наука в Унверстаге на людях, пришедших в нее из бескорыстного интереса, из увлечения ею. Пусть не все из них гении – все равно, любя свое дело, они в меру способностей вносят свой посильный вклад. А на Земле? Умственный труд больше ценится, за него больше платят. Посему многие стремятся к такому труду не ради открытий, а ради денег. У таких голова будет занята не столько решением научных проблем, сколько интересами на почве интриг: «как протолкнуть свою тему, дабы получить под нее больше субсидий?» или «какое направление лучше профинансируют – на какое поставить?» (как на лошадь на бегах). Думаю, вы без труда сами можете сравнить эффективность этих двух систем.

Чисто денежное (до иного землянам не допереть) снабжение тех же лабораторий дает широкие возможности для мухлежа. Начальство лаборатории выставляет смету – список расходов на закупку необходимого оборудования, материалов, оплату сотрудников – по планируемым исследованиям. Намечая покупку какого-то прибора у одной из фирм-производителей, можно договориться с сей фирмой о завышении цены; разницу договорившиеся стороны поделят пополам (на жаргоне землян это называется «откат»). Более чем распространены случаи получения взяток от поставщика за то, что именно ему сделан заказ… Все средства перечисляются лаборатории в «общий котел» – на один счет, и ее руководству легко крутить ими – разумеется, с наваром для себя. Понятно, не только с наукой так обстоит дело на Земле.

В Унверстаге такое нереально. Учитывая отсутствие начальства, да еще неподотчетного низам, крутежом никому не заняться втихаря. Да и нет такой четкой и жесткой финансовой системы, как на Земле (землянину этого не вообразить!); если исследования обещают пользу всему обществу, это само по себе рассматривается как главная выгода. Попытайся крохоборничать – выставишь себя моральным уродом.. с вытекающими последствиями, обычно летальными.

И «финансирование» может вестись не финансами. В смысле, не деньгами. Как? Очень просто. В унверстагской смете-то расходы не обязательно в денежном виде, достаточно указать требующееся оборудование, материалы etc. Таковое и будет обеспечено. С «оплатой» труда исследователей также можно обойтись без денег – натурой. То есть их обеспечивают всем, что нужно для жизни – едой, одеждой, жильем, транспортом.. Такая система в Унверстаге особенно легко осуществима потому, что люди изначально «приписаны» к своим стаям, а не к местам работы: раз стая знает, что кто-то из них на общее благо занимается теми или иными изысканиями – она того обеспечит необходимым, работай он хоть за тыщу верст от места, где находится его стая в настоящий момент. Надо вообще учесть, что при сложившейся в Унверстаге системе моральное поощрение имеет, пожалуй, больший вес, чем материальное – на Земле такого в помине нет (да и быть не может).

Объективности ради замечу: в совсем недавнем прошлом на Земле были моменты, когда происходил резкий всплеск научно-технических новшеств. Как раз тогда, когда этому был дан толчок со стороны морального, а денежного фактора – Вторая мировая, а после так называемая холодная война стали причиной тому. Смертельное противостояние двух супердержав – и в той, и в другой войне. Но рухнула первая; на смену ей пришла третья – рухнула вторая. Глобальное противостояние исчезло, все вернулось на круги своя. Земную науку вновь безжалостно засасывает денежное болото, чудовищно тормозя появление всего нового.

Четвертое.

Элементарнейшая экономика. Прилетите на Землю, замаскировавшись под богатого туриста (из одной из земных стран – например, США). Посетите какой-нибудь древний (хотя бы достаточно старый) город – Рим или Санкт-Петербург. Поглядите на руины колоссального Колизея, полюбуйтесь на дворцы русских царей да бояр, их сияющее убранство… и прикиньте, сколько средств, сколько сил трудовых людей положено на о д н у т о л ь к о роскошь, великолепие! Можете считать хоть в деньгах, как дураки-земляне и делают, хоть в трудоднях (правда, это название тоже придумали на Земле, но не суть). В любом случае получаются не то что впечатляющие – шокирующие цифры. Сколько было оторвано от земли крестьян (как на Земле почему-то называют землепашцев), согнано в города на строительство дворцов. Сколько хлеба дополнительно изъяли у оставшихся обрабатывать землю, чтобы прокормить эту дополнительную ораву – ведь бывшие крестьяне, превращенные в каменотесов да каменщиков, хлеба уже не сеют, а питаться им хоть как-то надо. Да приплюсуйте сюда хлеб, проданный, чтобы на эти деньги закупать дорогущие произведения искусства, ювелирные украшения, шить изысканнейшие одежды, делать подобающую мебель для дворцов… Прикинули? А теперь подумайте о том, что в с е это не имеет н и м а л е й ш е г о отношения ни к боеспособности государства, ни к развитию науки. Все это служит исключительно для того, чтоб потешить амбиции власть имущих. Расскажи об этом унверстагцам (которые вообще не знают, что такое дворцы и предметы роскоши) – те от души изумятся и скажут что-нибудь вроде: «Да на этой вашей Земле все безумны!» И будут правы. Да-а, какой же несчастной сделал я эту Землю, выполняя выпускное задание…

Пятое.

Еще одну важную причину отрыва Унверстага от Земли можно условно назвать: отсутствие бюрократии. Хотя дело не только в ней.. но по порядку.

Чем многочисленней иерархическое общество, тем более громоздкую структуру оно поневоле приобретает. Особенно с развитием техники, с появлением новой – все более сложной. А как иначе? Количество вопросов, которые надо решать, растет «как снежный ком». Да что там снежный ком – лавинообразно. (Замаскируйтесь для разнообразия под какого-нибудь там научного работника да суньтесь в земную библиотеку. Гляньте, сколько там так называемых нормативных актов – правил, предписаний, стандартов и т.д., из самых-самых разных отраслей хозяйства. У вас глаза на лоб полезут, такое их количество.) Смешно и думать, чтобы один властитель – падишах, император, президент – мог быть в курсе всех проблем и самому их решать. Неизбежно слой власть имущих активно расширяется. Растет чиновничество.

И создается идиотская ситуация. С одной стороны, тем, кто рангом повыше, хочется как можно сильней сократить свободу тех, кто ниже. Это просто свойство психики иерархического человека: проявляя власть в чем только возможно, он за счет этого лучше чувствует свое более высокое местонахождение в общественной пирамиде. Посему сверху, с любого из уровней, вниз летят мириады инструкций, указаний, уточнений, распоряжений, рекомендаций… Бр-р-р. С другой же стороны, в случае какого-либо Ч.П. – чрезвычайного происшествия – никому не хочется попасть под удар вышестоящего начальства, все стремятся найти виноватого из тех, кто внизу (ну не из тех же, кто выше – на то она и иерархия). С целью чего инструкции и прочая подобная мутотень делаются противоречивыми! Не слишком явно и откровенно, но все же. Впрочем, даже без преднамеренной противоречивости при их сверхизобилии выполнить все не удастся – что-то да нарушат. И тем дадут возможность вышестоящим гневно ткнуть перстом и проорать: «Ага! Вот кто виноват!!» Сообразите сами, насколько неповоротлива такая система в плане скорости принятия решений и их качества! Полагаю, комментарии излишни. Любой мало-мальски сложный вопрос вызывает в первую очередь мысли не собственно о том, как справится с проблемой, а о том, как надежнее избежать начальственного гнева в свой адрес или хотя бы свести его к минимуму; отсюда закономерно проистекает нерешительность, волокита, спихивание проблем на кого только получится… Полный «джентльменский» набор. Беготня, грозная ругань в адрес подчиненных со столь же яростными докладами наверх, кучи писанины (сами же чиновники делят бумаги на «жопоподтирательные» – которые на хрен не нужны, и «жопоприкрывательные» – служащие для оправдания, чтоб меньше взгрели, если что). Словом, «ИБД – изображение бурной деятельности». Именно изображение, ибо прямо брать на себя решения осмеливаются уникумы, каковых единицы.

В Унверстаге за отсутствием власти нет и напрочь вертикальной системы принятия решений, там сплошная горизонталь. Если где-то наткнулись на удачное решение какой-либо проблемы (и убедились, что решение удачное), они делятся информацией с теми, кого сие касается, а те учитывают ценный совет. Просто потому, что у них есть здравый смысл и нет огроменной своры начальства. Ну а если решение окажется не стопроцентно удачное – в каких-то случаях так действовать вредно или рискованно – то обнаружившие ошибку (ограничение условий, в которых новшество можно применять) так же предупредят всех. Унверстагская цивилизация в целом века и тысячелетия шлифовала такую систему; каждый унверстагец с детства ее впитал.

Унверстагская экономика гибче, маневренней и за счет отсутствия гигантомании. Для землян характерно с течением времени укрупнение любых образований: заводов и фабрик, торговых, транспортных компаний. Земные экономисты приведут сто объяснений этому и двести раз докажут, почему так выгоднее. Причем, с точки зрения земной экономической науки объяснения и доказательства прозвучат логично. Вот только наука эта рождена и выращена обществом, помешанным на деньгах, иные подходы здешним аборигенам в голову даже не приходили. Истинная подоплека гигантомании заключается все в той же иерархичности: чем более крупным предприятием владеет его хозяин, тем более важным, значимым себя ощущает, тем лучше удовлетворен его инстинкт иерархии. Отсюда проистекает распространенная по всей Земле конкуренция, порой – буквально насмерть. Иные умники подвели под нее в качестве идеологической базы дарвиновский естественный отбор – но то ли сдуру, то ли, наоборот, предусмотрительно не определили, в каких рамках его рассматривать применительно к данной теме.

Сбыт продукции крупным производителем по демпинговым ценам, чтобы разорить мелких конкурентов – это по Дарвину или как? Понятно, раз компания крупнее, то средств у нее больше, в том числе больше денежные запасы. Гигант может пойти на временные убытки, снизив цены до такого уровня, до какого уже не смогут опустить их небольшие фирмы-конкуренты (скажем, до себестоимости продукции) – у них ведь нет таких запасов. Сие и называется демпинг. После того, как мелкие соперники, потеряв покупателей, разорятся, оставшийся без конкурентов гигант волен поднять цены намного выше прежнего. Заметьте, ни к качеству продукции, ни к ее себестоимости такая борьба отношения не имеет…

В Унверстаге никто не гонится за укрупнением, ибо оголтелая конкуренция как самоцель у них отсутствует. Производство чего угодно базируется там на множестве небольших и средних предприятий. Гигантов нет. Но тот факт, что мелкое производство подвижней, гибче крупного, известен даже земным экономистам. Автоматически следует вывод, что экономика Унверстага эффективнее земной. Причем, простейшая, здравая конкуренция присутствует: некачественный товар проиграет качественному. А обходные – как говорят на Земле, хитрожопые – способы борьбы в Унверстаге не прокатят. Можно запросто и головы лишиться. В самом буквальном смысле, ведь расхожее среди многих землян утверждение «любая человеческая жизнь есть ценность» (или аж «бесценна»), порожденная моим христианством, нормальному унверстагцу в голову не придет даже со страшного перепоя.

Отсутствие в большинстве случаев четкого профессионализма (исключения бывают – когда кто-то очень уж увлечен каким-то единственным занятием, но весьма редки), как на Земле – в том смысле, что землянин обычно зарабатывает на жизнь одной профессией, делает одно дело; наоборот, распространенность универсализма дает унверстагцам еще один плюс: намного больший комфорт, удобство в работе. Вот типичная на Земле ситуация. Фабрике нужна машина, производящая чего-то там. Инженеры и конструктора – причем неважно, с этой фабрики или из другой фирмы – разрабатывают ее конструкцию, чертят чертежи. По ним машину изготавливают. Руководство фабрики довольно: станок дает требуемое количество продукции, качество устраивает… В чем проблема? Проблема – у рабочих, вкалывающих на этом станке. На нем работать не-у-доб-но! Но. Самим-то инженерам до этого дела нет (возможно, они не узнают о сем грустном факте; если им и придется на станке поработать, то только короткое время в процессе наладки). Руководству фабрики также по барабану, довольны работяги или нет, ибо последние по иерархии далеко внизу относительно руководителей. И мучится им, работягам, либо пока место работы не сменят (хотя бы внутри завода – но не факт, что работать на новом месте окажется приятнее), либо пока чертова машина не выработает ресурс и окажется на свалке.

В Унверстаге типична обратная ситуация: с самого начала в разработке станка участвуют те, кто на нем будет работать. Впрочем, если машину разрабатывали где-то на стороне, и она оказалась неудачной – мучаться с ней никто не станет. Нет власти – нет обособленного от рабочих начальства, которое решает все вопросы, а работяги к принятию решений не касаются, как это происходит на Земле. Унверстагцы будут переделывать станок, пока не добьются хороших условий работы на нем. Либо просто выкинут на хрен. У них ведь мозги не закорочены на деньгах, они могут позволить себе расходы, которые на Земле вызвали бы шок… По возможности так же организовано производство научно-исследовательского оборудования.

Удивительное дело: иные земляне в теории додумались до возможности существования общества, неразделенного на верхи и низы. Но на практике такое у людей с иерархической психикой, конечно, неосуществимо. Если быть совсем точным, осуществимо – но на короткий срок в малом социально-географическом масштабе (попросту – в каком-то месте среди небольшого числа людей).

***

Раз речь зашла о производственном быте, стоит сравнить режим работы землян и унверстагцев (это относится скорее не к производительности, а к удобству самих людей).

Слово «самодисциплина» – из земного лексикона. Унверстагцам такое понятие не нужно, поскольку и так вполне естественно для них: само собой, десятки веков живя без верхов, без приказов сверху, научились понимать и оценивать, что важно, а что не особо. У землян все решали верхи, они и следили, чтобы их приказы выполнялись. Можно даже подивиться, что такое слово на Земле завелось. Но сама эта штука – самодисциплина, хотя встречается, весьма относительна и ненадежна. Начальникам всех уровней, начиная с самых мелких, приходится внимательно следить, как их подчиненные выполняют свои обязанности. И для удобства слежения время разбили на неизменные отрезки: любой человек каждый день (кроме выходных) начинает свой рабочий день в фирме, где работает, в одно и то же время; в одно и то же время заканчивает. Деление на выходные и рабочие дни – аналогично: какое-то, одно и то же количество дней (чаще 5) – рабочие, какое-то (обычно один или два) – выходные. Когда рабочий день фирмы длиннее, чем у работника, или вообще круглые сутки – завод, магазин – работают по сменам (2 или 3 смены в сутки); опять же, каждая смена начинается/заканчивается в одни и те же часы.

Унверстагцы избавлены от столь жесткой привязки. Выбранный ими путь безвластия приучил к самостоятельности.. Блин, который раз я повторяю эту мысль? Все научились достаточно хорошо соображать, какие вещи достаточно важны. Совсем уж тупой там просто не приживется. Либо, если слишком всех достанет, его попросту убьют – в самом буквальном смысле, физически (как они сами выражаются, «вроют в грунт» ил «отправят в ноль», «обнулят»); либо, в более мягком варианте, прогонят искать себе место под солнцем за пределами Унверстага, в какой-нибудь другой стране.

Потому работе – не долдонно-постоянной, а нужной в данный момент – они уделяют столько времени, сколько сочтут нужным, учитывая важность, срочность дела – и собственные потребности, желания.. да хоть надобность отдыхать, с этим делом не связанные. К примеру: некий унверстагец является спецом по ремонту какой-то техники и в то же время хорошим пилотом. Вот он занимается ремонтом, вдруг выясняется, что надо срочно сделать рейс – это важнее, чем починка; так он спокойно может прерваться с ней. Так же как если особая срочность возникнет, наоборот, в ремонте, он может отложить рейс (на сей раз менее важный, чем ремонт), этот унверстагец может вылезти из кабины самолета хоть уже на взлетной полосе и пойти чинить то, что оказалось необходимо…

Признаюсь: порой мне самому трудно поверить, что все-все отличия, все уникальные новшества, наличествующие в Унверстаге, мимо которых прошла земная цивилизация – все это благодаря лишь маленькому воздействию на инстинкт иерархии (то есть на мозговые структуры, за сей инстинкт отвечающие). Однако это логично. Означенный инстинкт активно действует, начиная со взаимоотношения поколений. Молодым «не по чину» давать советы, а старцы так «пропитаны» привычным укладом, что им и в голову не приходят мысли о возможных изменениях. Впрочем, в иерархическом обществе и у молодых гораздо реже будут появляться новые идеи – ибо с младых лет все поголовно воспитаны на беспрекословном подчинении старикам (а если не подчиняются – то знают, что тем самым идут чуть ли не на преступление). Во всем, до мелочей.

Представляю себе, как шокирован был бы некий цивилизованный современный землянин, худо-бедно знающий историю родной планеты, расскажи ему кто об Унверстаге, опиши историю оного. Иные вещи, которые землянину не приснятся в пьяном угаре, для унверстагца привычны и нормальны. Вот, в общих чертах, описание, как развивался Унверстаг, с некоторыми попутными комментариями и сравнениями с Землей.

На Земле в древности известны для различных образа жизни: оседлый (земледельческий) и кочевой. Последний, в принципе, выигрышней – за счет мобильности и меньшего разделения труда, каковое поневоле получается. При таком образе жизни мужское население являлось и работниками, и бойцами – в отличие от земледельцев, у которых одни только воевали, а другие в основном работали (хотя иногда и в боях участвовали). Вот разделение по половой принадлежности было у всех: женщины являлись вроде как существами второго сорта – своеобразный экивок повышенной иерархичности. (По преданиям, когда-то, в совсем допотопные времена, на Земле было наоборот – второсортными являлись мужчины…) Некоторые преимущества имелись все же у оседлых: за счет постоянного пребывания на одной территории они лучше обустраивали ее, как им удобнее.

Но нигде в истории Земли нет и намека на совмещение плюсов от обоих этих типов хозяйствования. Зато оно (не в виде намека, а на всю катушку) реализовано в Унверстаге. Используя те же термины, образ жизни унверстагцев можно назвать «кочевое земледелие». Ох, как жестоко одно это словосочетание резануло бы слух земного историка! Между тем, ничего сверхъестественного тут нет. Изначально унверстагцы, вероятно, шли от кочевого существования. Постепенно, методом проб и ошибок, попутно стали осваивать и земледелие; при этом важен тот факт, что оседлыми они не стали. Возможность такого комбинирования предоставляло (о чем говорилось вначале) умение стай договариваться друг с другом, взаимодействовать так же, как отдельные люди внутри стаи. В то время как у землян посеянный и собранный урожай железно являлся собственностью тех, на чьем куске земли он посеян и собран – за исключением изрядной доли, отдаваемой как налог на кормежку князя с дружиной (а также всяческой многочисленной княжеской челяди), у унверстагцев не было такого жесткого собственничество. Распахала стая кусок земли, засеяла.. потом откочевала – оградив поле забором от вытаптывания крупными животными и сеткой от грызунов. Но посевы, конечно, не остались забыты. В свое время пожинали плоды. Важный момент в том, что не обязательно собирала урожай та же стая, что и сеяла. (Могли и разные стаи готовить поле – одна пахала, другая сеяла). При всем при этом дележка урожая происходила бесконфликтно, и не факт, что между стаями, участвовавшими в обработке этого поля. Ко времени снятия урожая стая, занимавшаяся вспашкой, могла откочевать далеко – что ж, она пожнет плоды с поля, которого не касалась, а вспаханная ею земля прокормит какую-то другую стаю, прикочевавшую издалека… Важно ведь поддержание сытости населения и животных в целом по стране! И, обратите внимание, происходило это не от какой-то сказочной альтруистичности унверстагцев, а исходя из здравого смысла. Объясняю.

Иерархичность иерархичностью, а агрессивности у аркрайнцев хватало, как и у землян. И желающих отнять у более слабого его добро, а то и территорию, как и на Земле, было достаточно. Но так сложилось – об этом я некогда упоминал – что психологически стая унверстагцев в значительной мере ощущала себя как единое целое (у землян в пределах одной деревни соперничество проявлялось будь здоров); далее стаи научились воспринимать себя в совокупности как целый народ (принадлежность к своим поверялась просто – по соответствии традиционному образу жизни, в целом, в совокупности). Здравый смысл здесь очень прост: если стаи начнут не мирно делить добро – что ж, выиграют более сильные… Но более слабые-то погибнут! В итоге стай (и людей) станет меньше, и общая боеспособность страны уменьшится. Результат будет самый плачевный – под ударами внешних врагов погибнут все. Понимание сего факта – согласитесь, совсем несложная логика! – и подтолкнула унверстагцев к такой весьма своеобразной системе.

Может быть, стоило начать повествование с трех великих заповедей унверстагцев.. ладно, я еще не опоздал. В отличие от хорошо продуманного мною христианства, обильное словоблудие которого дополнительно затуманивает мозги землянам, и без того темным, неразвитым (о причинах писал), унверстагцы обходятся тремя железными и очень простыми правилами.

1. Не причиняй вреда.

2. Приноси пользу.

3. Повышай боеспособность.

Немного поясню. Не причиняй вреда – подразумевается как своим соплеменникам, так и прочим, кто не причиняет вреда тебе и твоим; здравый смысл: если некие люди к унверстагцам нейтральны и не делают зла, то, причиняя им ущерб, тем самым их озлобляют и превращают во врагов – а к чему лишние враги? Приноси пользу – в комментариях не нуждается; ну кому, на хрен, нужен «балласт»? (Это христианство дает раздолье для никчемностей, поощряя массу людей становится дармоедами). Повышай безопасность – имеется ввиду своей стаи и всего Унверстага; впрочем, первое автоматически дает второе. Третье правило явно частный случай правила № 2, но не даром оно вынесено отдельно: это показывает, насколько боевой народ унверстагцы. Ну а как же? Напомню, что не все аркрайнцы пошли по пути безвластия. Наряду с Унверстагом существовали и королевства, сходные по типу с земными (сей факт, кстати, дает понять, что изменение, внесенное мною на генетическом уровне в чувство иерархии, было весьма незначительным – в полном соответствии с выпускным заданием). Ну а скажите, сможет король спокойно сидеть на троне, когда рядом с его владениями обитает народ, не подчиняющийся никому? Конечно, нет! Во-первых, захватить сей народ будет для него более лакомым кусочком, чем захватить другое королевство – как же, оказаться первым правителем на земле, спокон веку правителей не знавшей. А во-вторых, столь ярое непризнание власти оказывает воздействие и на низы любого королевства, где знают про Унверстаг, усиливая в тех низах вольнолюбие: одно дело – как на Земле, не знать про саму возможность такого образа жизни, и совсем другое – иметь живой пример. Такой дурной с точки зрения короля пример не раздражать его не может.

Потому и приходилось унверстагцам держать боеспособность на порядок выше прочих. И то, что они «не знали» земных шаблонов, стереотипов жизнеобустройства, было им очень и очень на руку.

Благодаря вышеупомянутой антииерархичности унверстагцев не захлестнуло жесткое разделение на мужскую и женскую деятельность. Включая участие в боевых действиях. Вообще-то, по некоторым преданиям, на Земле в совсем уж незапамятные времена женщины воевали. Легенда об амазонках – женском воинственном племени, именно женском, дошла до нынешних дней. Но это, если и было, то архидавно. (К тому же тогда был обратный перекос – существами «второго сорта» тогда считали мужчин). В Унверстаге же такое положение вещей никогда не менялось – даже более того, много более!

Оседлые земные народы в случае крутой заварушки делали просто: кто из мужчин мог держать оружие, шли воевать, а женщины, старики и дети оставались в деревне. Если на нее выходил вражеский отряд, пусть даже маленький, все были обречены. Простая разбойничья банда могла вырезать оставшихся или захватить в рабство, забрав и все ценное. У земных кочевников ситуация была несколько иная за счет их постоянной мобильности, но деление на «фронт» и «тыл» оставалось то же: молодые и пожилые, но еще не старые, мужчины в бою, остальные в тылу. Отличие унверстагской тактики воистину колоссальное: в бою участвовали не только женщины, но и дети! Узнав такое, земной историк, привыкший к своим мыслительным, моральным и прочим штампам, выпучил бы глаза и изумился дикости унверстагцев – дикости с его, земного историка, позиции, привычных взглядов. Но эта «дикость» на самом деле сделала унверстагцев в боевом отношении самым страшным, что знала Аркрайна (а Земля такого не знала вообще).

Начнем с того, что молодая здоровая женщина способна владеть мечом ненамного хуже мужчины. Тем более, мастерство фехтования заключается больше в ловкости, чем в грубой силе. (Тут уместно вспомнить про амазонок на самой Земле). Ну а кто не очень в сем преуспел – по возможности в фаярдировку (так по-унверстагски называется бой на мечах) не лезть, а бить врагов на расстоянии: уж арбалет-то взвести по силу и ребенку, если ребенок не совсем маленький, а арбалет, скажем, с воротком. «Хочешь жить – умей крутиться» (между прочим, земная пословица), и унверстагцы крутились, придумывали всякие новшества – благо прислушивались к мнению не только аксакалов с уже закоснелым мышлением, а к мнению всех (о чем писал вначале). Мощные тяжелые арбалеты на боевых колесницах – чисто тачанки! – очень быстро заряжались при помощи не больно-то сложного приспособления от… колеса, используя таким образом энергию самой колесницы. И поливали вражеских солдат градом тяжелых арбалетных стрел с убойной силой – доспехи не спасали. А посылали сей смертоносный град женщины и дети (даже младше подростков)!

Первые огнеметы применялись на Земле уже в древние времена. Но большого распространения почему-то не получили. Могла римская галера «плюнуть огнем» по прибрежной башне обороняющегося города или по другому кораблю, да и все, пожалуй. Спрашивается, что мешало землянам сделать огнемет поменьше и поставить его на колеснице? Очевидно, та же причина, по которой использовали под седлом и в упряжке только лошадей; а вывести скаковых быков никому в голову не пришло – пусть они малость помедленней, чем лошади (хотя возьмите тех же бизонов в прериях – скакали они будь здоров), зато значительно более тяжелую колесницу несут. И огнемет на базе простого устройства вроде кузнечных мехов поливает врагов «напалмом» тех времен, как тачанка свинцом. Быки в броне, колесница в броне – вражеским стрелам ничего с ней не сделать. И сгорали насмерть десятками матерые бойцы неприятеля ни за грош. А огнемету прицельная меткость вообще не нужна – хоть инвалида за него посади, кто ногу или даже руку в бою потерял – тут и одной руки хватит, хоть старика или старуху…

Вот и получается, что войско, состоящее только из мужчин в возрасте от отроков и до пожилых (относительно) ветеранов – и это, заметьте, не все мужчины такого возраста, кто-то в тылу в это время сеял да оружие ковал – напарывается на бешеное сопротивление практически всего населения. Пусть унверстагцы в этот период не ковали и не сеяли, зато быстро расправлялись с врагами и возвращались к труду. И то, что они с детства знали, что такое война, было им в плюс. Сложился народ–армия, то есть бойцами являлись все. Самое воинственное из всех остальных государств не могло таким похвастать.

По всей видимости, и людские потери Унверстага в боях приходились не только на мужчин «призывного» возраста, а на любой возраст и оба пола. Но даже это в целом шло на пользу, так как сохранялись пропорции населения, а главное – действовал тот самый дарвиновский отбор: выживали в первую очередь самые боеспособные. Жестокий подход к самим себе… ну да жизнь вообще жестокая штука, отбор иначе и не работает. Зато Унверстаг быстро превратился в «монстра», которого боялись все поголовно. Вот яркий пример.

С северо-северо-запада с Унверстагом граничил Эскхар. К нему с противоположной от Унверстага стороны примыкала Тийонита. В течение длительного времени тийонитские полубанды–полуотряды совершали на Эскхар разбойничьи набеги: действуя, как обычные банды, но с негласного одобрения своего правительства (армейский отряд мог действовать как разбойники). Эскхар, однако, долго не предпринимал ни одного ответного удара. Боялся. Но не Тийониты, а Унверстага! Боялись, что продвижение войска в своем направлении Унверстаг может расценить как угрозу для себя, и тогда… Лучше сто лет терпеть бандитские набеги! Потом эскхарский правитель обратился к унверстагцам за разрешением выйти в поход на Тийониту, заверив, что ни малейшего посягательства на Унверстаг и в мыслях нет. Представляете? Спросили разрешения ударить по терроризирующей стране, поскольку направление похода лежит в сторону Унверстага. (Те с большим пониманием отнеслись к необходимости покарать разбойников. Поход состоялся. Тийоните пришлось ох, несладко – ей пришлось разом расплатиться за свои многолетние выходки.)

Одобрение налета на разбойничье государство было вполне закономерным. Воров, грабителей и прочую подобную шваль унверстагцы изничтожали очень старательно: ведь эта категория людишек самым злостным образом нарушает все три священные заповеди. Разительно отличие порядков в Унверстаге и у землян. У последних разбойничья банда могла долгое время благополучно обитать в лесу, совершая набеги на деревни, грабя крестьян и путников.. а крестьяне что? Челобитную князю написать – вот все, что они могли. Насколько старательно княжеские дружинники будут гоняться по лесам за разбойниками, еще вопрос, скучное это для них занятие.

Для унверстагцев же такое положение вещей немыслимо. Князя нет, дружины нет, они сами себе дружина. Им не надо никому бить челом; лишь только станет известно, что поблизости есть «нечисть» – хватаются за оружие и со всей старательностью травят гадов, как взбесившихся волков. В первую очередь облаву устраивают те, кто оказался ближе к логову двуногого зверья. Если им справиться трудно, подтягиваются те, кто оказался неподалеку (они ж кочевой народ). Для землян характерно: если разбойники шалят в каком-нибудь боборыкинском уезде, то в уезде мухосранском, за сто верст от боборыкинского, до этого дела нет. Дескать, проблема тех, у кого шалят. А в Унверстаге такое отношение расценили бы… как потворство бандитам – и просто-напросто вырезали бы мухосранцев заодно с разбойниками! Потому что, отказываясь (ленясь) участвовать в общем деле наведения порядка, те сами грубо нарушили вторую и третью заповеди. Разумеется, точно такой же подход был и при внешнем вторжении.

Вот тут со всей силой работал социал-дарвинизм – социальный естественный отбор. Как в стае (что у общественных животных, что у унверстагцев) – если член стаи ведет себя резко неподобающе, его убивают; так и между унверстагскими стаями – при недопустимом поведении уничтожается вся стая целиком. (Помните? «клетка» народного организма у них стая, а не отдельный человек). Благодаря этому быстро исчезает плохой пример, и наоборот, сие служит всем хорошим уроком.

Интересный факт: на сегодняшний день на Аркрайне Унверстаг – единственная страна, где нет официальных законов, нет уголовного кодекса. И судов никаких нет с судьями, прокурорами, адвокатами.. Как тысячелетия назад, всяких выродков, ежели вдруг таковые появляются, унверстагцы успешно ловят сами и… Тюрем там тоже нет – сроков не дают. Смерть, и все. И пусть порадуются, если повесят! Иной раз могут, скажем, четверкой лошадей разорвать – за руки, за ноги… А чего удивляться? Раз традиции столько веков действуют успешно, то и нравы не особенно изменились. Отсутствие иерархичности вовсе не означает кротость и смирение! (Долготерпение к издевательствам над собой свойственно христианам, унверстагцы от этого безмерно далеки).

Что такая система работает успешнее земной, не удивительно. Наоборот, закономерно. Почему?

Во-первых. В земном государстве поимкой преступников занимается специальное учреждение – полиция, остальные, никак с этим не связаны. Полиция содержится на налоги, штат ее ограничен. Поэтому в земном и унверстагском вариантах просто несопоставимо количество людей, ведущих борьбу с отребьем.

Во-вторых. За тысячелетия иерархии низы земного общества окончательно низведены до психологии рабочего скота, «овец (баранов)». Преступный мир имеет совсем другую психологию, часто уголовники хорошо организованы, вдобавок происходит проникновения их в правящие круги либо попросту подкуп чиновников из верхов – коррупция. Нередки случаи подкупа полицейских. Плюс помощь адвокатов, на которых у бандитов средств хватает, плюс запугивание потерпевших и свидетелей…

В-третьих. Земная система даже и не ставит целью ликвидацию «волков» – преступников. Официальная доктрина базируется на невразумительной идее дифференцированного наказания за разные по тяжести преступления – разные сроки содержания в тюрьме и разные режимы содержания. На самом деле такая система сплошь и рядом толкает не очень склонных к бандитизму людей продолжать противозаконную деятельность еще более активно. При таком раскладе «овцы» обречены регулярно становиться жертвами «волков», шансов избавиться от последних у мирных граждан нет ни единого.

В Унверстаге все наоборот. 1. За любым гадом будут охотиться не какая-то отдельная полиция, а народ. Чем дольше удается выродку уходить от расправы, тем больше людей подключатся к охоте. Здесь обречен «волк». 2. Психологии «овец» нет в помине. Люди, склонные к «овечьему» мироощущению, вряд ли приживутся в Унверстаге. Посему «волк» не сможет отыскать «овец» за отсутствием таковых, ему придется иметь дело исключительно с «волкодавами» (ни капли не уступающими ему в свирепости и силе!) 3. Пойманное отребье может не питать надежд отделаться тюремным сроком. Как уже сказано, нет там тюрем, схваченного ждет стопроцентная смерть.

Раз уж сравниваем психологию землян и унверстагцев, для наглядности можно представить нечто вроде графика (без цифр, ориентировочно). Пусть ось X обозначает разные психические типы, просто по номерам; предположим, пятерке будет соответствовать некий средний психотип населения. На оси Y – процент от количества населения, имеющий соответствующий психотип.

Для Земли график получится приблизительно такого вида:

То есть со всякими типами психики людей хватает. Для унверстагцев же график будет выглядеть примерно так:

Как видите, чем сильнее психотип отличается от среднего, тем разительно меньше количество людей, обладающих таковым. Унверстаг вырос системой, очень жестко отсеивающей непригодных – процент пригодных сугубо ограничен. Вот где социал-дарвинизм реально действует…

Социал-дарвинизм – вещь, на самом деле, здравая. Даже забавно, что родилась сия теория не на Аркрайне, а на Земле. Но надо отдать должное землянам (здесь «должное» звучит саркастически), и в этом вопросе они сумели все испохабить. Приведу пример их идиотизма.

Где-то на Земле мелькнуло сообщение, что пожилая супружеская пара в одной из стран запустила компьютерный тест на наличие у себя ракового заболевания, тест показал наличие… Они оба вместе покончили с собой. Учитывая несовершенство как самих компьютеров, так и программ к ним, в частности, подобных тестов, поступили они более чем неразумно: следовало окончательно убедиться в диагнозе (либо опровергнуть его), пройдя обследование у специалистов..

Но речь о социал-дарвинизме. Так вот, в обсуждении через электронную сеть сего случая раздавались реплики типа «ну и хрен с ними, двумя дураками меньше стало – естественный отбор действует». Ну как вам? Казалось бы, одной извилины в мозгу должно хватить, чтоб подумать хотя бы о том: какой, к ляху, дарвиновский отбор, если пара п о ж и л а я ? У них уже, может быть, с десяток внуков и двадцать пять правнуков! А новые дети вряд ли появились бы, и не покончи они с собой… Ну, уж коли такие дарвинисты даже до элементарщины не доперли, куда им допереть до более сложных вещей. Да, на первый взгляд, излишняя доверчивость не способствует выживанию (в том числе доверчивость к «умным» компьютерным программам). Но закон меньшей выживаемости доверчивых работал бы, женись они и заводи детей только между собой. На самом деле этого нет: дети рождаются и от непохожих друг на друга родителей; поди проследи, где гуляют гены доверчивости… Если уж на то пошло, с точки зрения такого примитивного социал-дарвинизма, гомосексуалисты должны были бы весьма быстро вымереть – они-то никакого потомства не оставляют! Однако ж на Земле таковые живут, не переводятся. Да еще все больше прав себе оттяпывают.

Я это все к чему? Любое учение можно сдуру так изуродовать, что скомпрометируется сама идея. Мораль: примитивизировать не надо! Сложна теория для чьих-то мозгов – пусть не суются в нее. А то делают из несчастной теории «инвалида», упрощая ее под свои мозги без извилин; потом и другие, с такими же гладкими мозгами, ее подхватывают – она в изувеченном виде выглядит доступной для понимания тупицами…

Написал я про некоторую категорию людишек «…все больше прав оттяпывают».. Любопытно, что у унверстагцев понятия «право» нет – за ненадобностью. Как нет и понятия «закон». То есть они знают эти слова, потому что не один Унверстаг существует на Аркрайне, есть и государства более или менее земного типа. (Более или менее – потому как Унверстаг оказал изрядное влияние на всю цивилизацию, Аркрайна – не копия Земли). Если заходит спор между унверстагцем и, предположим, эскхарцем, первый обычно так излагает свою позицию:

– Что такое «закон»? Кто-то когда-то что-то там написал на бумажке, а зачем мне надо этой писанине подчиняться? Я не знаю того, кто писал; да он и помер-то когда?..

– Закон – это как бы договор членов общества друг с другом, – отвечает эскхарец, – в нем сказано, что нельзя делать, чтобы не наносить ущерб другим гражданам и обществу в целом.

– Так что же, у меня своих мозгов нет? – искренне возмущается унверстагец, – по-твоему, я сам, своей головой не могу сообразить, что приносит вред, а что пользу? В случае если не все просто, можно с другими обсудить, договориться, компромисс найти. Что мне до чьей-то древней писанины?..

Я прекрасно представляю, в каком шоке пребывал бы любой цивилизованный землянин, узнай он о нравах и обычаях Унверстага, причем, существующих где-то во Вселенной в действительности. По твердому убеждению аборигена Земли немыслима, невозможна жизнь разумных существ без четкой иерархии, без жестко регламентированных структур, на которые разделено все общество… И этот шок был бы вполне понятен. Ведь с самого возникновения человечества, с первобытных племен землянин, стоявший на нижних ступенях социальной пирамиды (не обязательно самых нижних! просто на достаточно низких), был наглухо отгорожен от участия в принятии решений. Все эти структуры, из которых строится человеческое общество, и возникли-то вследствие дележек–перераспределения власти власть имущими. Последних в данном случае я подразумеваю в широком смысле – включая чиновничество.

На Земле жил некто Паркинсон. Он неплохо описал законы функционирования бюрократического общества – законы развития его структур. Любая из них будет стремиться к укрупнению, усложнению уже потому, что так выгодно лицу (лицам), возглавляющему любую структуру. Ну как же! Чем больше и разветвленней становится подразделение, тем, соответственно, выше «вес» руководителя. Тем, значит, выше оно расположено на ступенях социальной пирамиды.

Как видите, сами земляне (некоторые) способны понять действие этого механизма. Вот только придумать и тем более воплотить на практике другой способ существования им не дано…

Раз уж я дошел до графиков, уместно будет дать еще пару для сравнения, пока свежа тема социал-дарвинизма. Не стану вдаваться в подробности – рассуждаю опять же упрощенно.

Каким образом иерархическое разделение землян исторически способствовало образованию очень разных категорий граждан? Рассмотрим всего два параметра человеческой психики: агрессивность – определим ее, как легкость, с которой возникает желание атаковать кого-либо, ввязываться в драку; и некий совокупный параметр, назовем его боеспособность – куда входят сила, выносливость, координация движений (ловкость), меткость etc.

Что получается в результате комбинации названных параметров?

При высокой агрессивности человек легко идет на силовое столкновение, поэтому из агрессивных быстро выбиваются недостаточно боеспособные. Остаются те, кто сочетает оба свойства, им, понятно, прямая дорога в армию (либо в разбойники).

Среди неагрессивных, конечно, боеспособные также имеют больше шансов на выживание. Но поскольку неагрессивные не стремятся лишний раз померяться силой, предпочитая отойти с дороги, среди них выживает значительно больше менее боеспособных.

Я не изучал вопрос, что происходит с теми, кто посередине – среде агрессивными. Возможно, они оказываются в печальном положении «ни рыба, ни мясо» – влиться в ряды слабо агрессивных им не дает избыток сего параметра относительно тех рядов; а присоединяясь к сильно агрессивным, они не выживают уже из-за недостатка такового: ведь в схватке насмерть важна не только боеспособность, но и смелость, отчаянность, каковые дает высокая агрессивность… Похоже, так дело и обстоит, судя по сильному расслоению землян.

С боеспособностью унверстагцев здесь все понятно без всяких графиков: раз уж всем приходилось участвовать в боях, то выживали только боеспособные. Причем и среди мужчин, и среди женщин (даже среди детей – хотя бы выносливость нужна была изрядная). Получалось чудовищное генетическое «сито» – сами небоеспособные гены при таком образе жизни беспощадно уничтожались. Представляете, какие «монстры» – не по внешности, а по боеспособности – получились из них в течение тысячелетий?

Что касается агрессивности, график выживаемости унверстагцев по этому параметру повторит график психотипов. Излишне агрессивных убивали соплеменники, лишь только дело доходило до нарушения какой-то из заповедей (в данном случае скорее первой); недостаточно агрессивные гибли в боях либо, будучи слишком миролюбивыми, перебирались жить в другие государства, в ряды мирных граждан.

До кучи надо сказать пару слов об одной весьма интересной вещи.

На исходе 2-го тысячелетия один земной ученый–историк, очень толковый и неординарно мыслящий, начал разрабатывать новаторскую – надо отдать ему должное: ничего похожего никто другой не предлагал – теорию, которую назвал теорией пассионарности. Неправильно было бы сказать «разработал»: смерть (он был уже немолод, когда начал трудиться над ней) прервала его труд, а тема сложная, белых пятен много. Над ней еще работать и работать.

Теория пассионарности пытается объяснить механизмы рождения, развития и исчезновения (гибели) народов, ища и находя общие для всех закономерности. Вкратце: ученый пришел к выводу о наличии «пассионарного толчка» (причина какового пока не открыта), когда увеличивается рождение пассионариев – почему-то в рождающемся людском потомстве на некотором участке Земли происходит генетический всплеск этого свойства. Поставить знак равенства между пассионарностью (термин дал сам автор теории) и агрессивностью, которую мы рассматривали выше, не совсем правильно. Пассионарность толкала обладавших ею людей на усиленную деятельность вообще, а не только на драки; последние – как частный случай. Предположительно, по законам генетики ответственные за пассионарность гены со временем (в течение около 1200 лет) сходят на нет, тем более что их носители в первую очередь гибнут в боях, дальних странствиях и т.д. По мере убывания пассионарности народ все меньше прикладывает усилий для процветания, беднеет, хиреет и, в конце концов, покидает арену жизни под копытами конницы пассионарных соседей. Либо, если таковых не оказывается, скатывается к полурастительному существованию.

Теория чрезвычайно занимательна, спору нет. Но в ключе моего повествования интересно и другое: почему Унверстаг умудрился просуществовать в течение тысячелетий, фактически не претерпев изменений (кроме, кончено, технических новшеств)? Ведь законы генетики одинаковы для Земли и Аркрайны.

Ответ можно найти, только если не забывать, что человек – существо сугубо социальное. Связывающие общество идеи, ценности, традиции важны, может быть, не менее чем наследственность членов общества. «Сплав» упомянутых вещей (идеи–ценности–традиции), созданный унверстагцами еще на заре образования их страны, оказался столь удачен, что поломал классическую схему рождения, развития и угасания народа. Здесь сработал тот же принцип, что и с агрессивностью, и с психотипами, по которым я привел график. Люди недостаточно пассионарные все больше скатывались к грани нарушения второй и третьей заповедей. За гранью их ждала либо смерть от мечей соотечественников, либо вынужденная эмиграция. В то же время излишне пассионарные члены общества, даже если заповеди не нарушали (при нарушении их ждало то же, что и первых), поддержкой остальных не пользовались. И приходилось им или укротить свою пассионарность, или опять же подаваться на чужбину и примыкать там к разного рода авантюристам, путешественникам, воинам… одним словом, к тамошним пассионариям. А унверстагцы «усредненного» типа продолжали жить едиными стаями, не позволяя себе под страхом смерти (в первую очередь от рук сотоварищей) ни на йоту расслабляться, и в то же время не идя на излишние авантюры. Так чрезвычайно удачный социальный механизм победил несовершенство генетики!

Из написанного может сложиться ошибочное впечатление, что в боях унверстагцы действовали подобно таки волчьей стае – мчались во весь опор навстречу врагу, налетали всем гуртом и рвали в клочья изо всех сил. Сиречь, рубили. Это не так. Благодаря антииерархичности (как именно сие сказывалось, см. вначале) унверстагцы проявляли чудеса изобретательности; как в плане техники – ее развитие опережало соседей уже в древние времена, так и в плане стратегии–тактики.

В армии иерархического государства полководец, конечно, заинтересован уменьшить потери своих бойцов. Но – постольку, поскольку. Чтобы было кем полководить и дальше (ну и заодно блеснуть своим талантом стратега – если есть такой талант). Беречь жизни рядовых бойцов как людей нормальный – для иерархического общества! – военачальник не станет, ибо для него они не очень-то люди. Солдаты – не трудовые низы, однако всего лишь солдаты.. А полководец принадлежит к власти. Разница между ними как между небом и землей. Ладно, как между горой и небом, но гора все равно не земля, а небо – … Поэтому с незапамятных времен столкновение земных армий походило на деревенский махач «стенка на стенку». Разве что додумались до обхода с флангов да засадных полков. Недаром возникло чисто земное словосочетание «поле боя»: именно поле, большое открытое пространство выбирали для сражений земные полководцы. Чтоб было куда согнать две вооруженные толпы, именующиеся армиями противников.

В Унверстаге обходились без полководцев, как и вообще без любого начальства. Привыкли, слава их демонам– хранителям, сами прислушиваться к мнению тех из своих рядов, кто больше проявлял смекалки и изобретательности в том или ином вопросе. А беречь своих людей у унверстагцев был куда более мощный стимул, чем у землян: ведь они были с в о и. Одна стая, как одна большая семья. Где все равны, нет верхов и низов. Как брат старается сберечь жизнь брата или сестры… Отсюда все их придумки, начиная со стратегии–тактики.

Они не стремились сходится с врагом в лобовую (при том, что колоссальная боеспособность была у них генетически отшлифована) – все равно. Предпочитали действовать где по партизански, где неким «средним» образом. Главное – эффективность! Как можно больше перебить врагов, потеряв как можно меньше своих. И плевать им со всех башен на лицемерное словоблудие о воинских кодексах. Ведь придуманы эти «высокие» перлы иерархическими полководцами, чтобы лишний раз блеснуть чем-нибудь дополнительно – а коль солдат погибнет лишних несколько десятков тысяч, то генералам не беда. Да и нарушений тех кодексов самими генералами в истории полно.

Самый излюбленный метод унверстагцев такой. Небольшие конные отряды стрелков с разных сторон приближались к вражескому войску на марше и поливали его снайперским огнем из арбалетов. Арбалетные стрелы – не стрелы из лука, доспехи от них спасают плохо. Продолжать марш в таких условиях невозможно, вражеское войско жаждало битвы, дабы расправиться с наглецами. Что же оно могло сделать? Варианта два. Первый – выстроиться в боевой порядок для привычного месива, и… И что? Унверстагские стрелки с коней продолжали уменьшать вражьи ряды, не вступая в классический бой. Если вражеская конница атаковала всей массой, отрываясь от пехоты, то отряды унверстагцев врассыпную разбегались с ее дороги, отстреливаясь на ходу; в это время новые отряды приближались с других сторон, и стрелы летели в оставшуюся пехоту. Ну и как, скажите, преследовать всей кавалерией отряды, уходящие по разным направлениям? Вариант второй – вражеская конница сама дробилась на отряды, каждый из которых выбирал себе преследуемых. В этом случае унверстагские конники также разбивались на еще более мелкие группы, и история повторялась: преследователи опять обстреливались с разных сторон. Меняли направление – новая цель обращалась в бегство (продолжая стрелять назад), в бока били другие. Используя свою меткость, унверстагцы старались бить именно в седоков – коней по возможности берегли как будущие полезные трофеи, ведь после победы кони переходили в их собственность. И что не все силы сразу задействовали унверстагские бойцы, тоже не зря: летучие отряды сменялись, главное тут было в том, что сменялись лошади. Это делало погоню обреченной. Когда приходилось иметь дело с тяжелой конницей, закованной в броню, в ответ пускали кавалерию на скаковых быках (если помните, я упоминал об этой породе – одном из изобретений Унверстага). По скорости скаковые быки вполне могли тягаться с огруженной железом лошадью, а то и превосходили, коль на лошадь брони много навешано, и по выносливости не уступали. Зато арбалет можно было везти на быке – будь здоров! Если обычный арбалет сравнить с автоматом, то этот – с тяжелым пулеметом. Использовали и спарку быков: два животных запрягались вместе, рядом, но не в телегу – между ними располагалось пулеме.. пардон, арбалетное гнездо. Он и стоял, точно пулемет, на турели. Конница страховала быков: легкая вражеская кавалерия могла бы их догнать, но гибла под стрелами легких (более многочисленных) арбалетов. То есть и всадники на быках поливали их «огнем», а так больше и стрелков, и возможности маневра. В крайнем случае устраивали прямо таки заградительные полосы, кидая на пути преследователей препятствия вроде тогдашнего аналога современных «петель Бруно»…

Вообще же крайних случаев унверстагцы всегда старательно избегали. Сей факт иллюстрирует их психологию – она также познается в сравнении. Все земные эпосы славят героев. В трудный час (а точнее – в совсем критический, когда гибель нависла) герой всех спасает. Поэтично, но не здраво. Унверстагцы рассуждают иначе: «горе народу, нуждающемуся в героях». И ведь мудро! Если жизнь народа или какой-то его части висит на волоске в зависимости от наличия одного отменного бойца (пусть горстки таких), чего же стоит этот народ сам по себе? А если не окажется героя – народу (городу, селу) кранты? Вдобавок, за народной любовью к героям скрывается еще желание в случае опасности спрятаться за их широкие спины…

Да, унверстагцы никогда не уповали на героев-одиночек. На войну шли почти все, но нельзя забывать еще вот о чем: уйму сил они прикладывали, готовясь к войне в мирное время. Когда земной ремесленник потихоньку ковал свои мечи, чтобы на вырученные деньги кормить семью, а землепашец весной пахал, сеял, в страду собирал урожай, зимой же лежал на печи, унверстагцы делали все это – и в придачу многое другое. Количество продовольствия, фуража, оружия, транспорта (как боевых колесниц-тачанок, так и грузового) они производили с большим запасом. Чтоб хватило на время войны. А фуража (корм для животных) – тем более, ведь и лошадей с быками держали в избытке. Успех летучих отрядов, кромсавших вражеские полчища, как небольшие волки огромного медведя, обуславливался далеко не в последнюю очередь их сменностью: одни убегали, отгоняя животных на отдых, их место занимали другие на свежих. Стрелок мог спокойно делать много заходов, подходить на дистанцию арбалетного выстрела, бить по врагам, потом удирать – а конь (или бык) каждый раз был свежий, отдохнувший. Не хотели унверстагцы рисковать своими жизнями в бою из-за того, что лошадь устала. Поэтому в мирное время трудились вдвое, втрое больше, чем было необходимо, чтобы просто жить. (Но и делиться им ни с кем не приходилось – не надо кормить–одевать князя или царя со всем двором и его дружину, от коей в мирное время никакой пользы). Даже такие вещи, как жилье, кузницы и т.д. строили с запасом, в разных местах – смесь кочевого и оседлого образов жизни – на случай потерь в военное время.

Прекрасно видна разница в мышлении и на таком примере. Земляне размышляют: «будет война?», унверстагцы: «когда очередная война будет?» Ничего удивительного. От трудящихся землян не зависит, когда вновь зазвенит в боях оружейная сталь – зависит от тех, кто нападет, или от их царя; но ни те, ни другой не делятся своими планами с низами. Унверстагцы сами организуют свою жизнь (вплоть до засылки резидентов в другие страны!) И помнят, что войны время от времени происходят. Поэтому даже не задаются вопросом, будет война или нет – они знают, что раньше или позже очередная – будет.

Но не только создание запасов провианта, оружия и т.д. составляло подготовку к грядущим битвам. Еще когда на Земле строились пирамиды в знак внимания богам – земляне всерьез надеялись и на помощь богов, как и на помощь героев, унверстагцы в разных местах совершали другой титанический труд: сети огромных подземных убежищ, в которых могли скрываться целые отряды! Разумеется, не для того, чтобы трусливо отсиживаться там, пока наверху бьются другие. А для того, чтобы внезапно ударить с направления, откуда враг ну никак не ждет удара! Вот только прошло вражеское войско – пусто вокруг, ни души! Стали разбивать лагерь, походный порядок рассыпался, все предвкушают отдых – врагов-то близко нет.. И вдруг, как из-под земли (то есть на самом-то деле именно оттуда) мчат бронированные тачанки, поливая все огнем, да стрелы летят, кося солдат. Исключительное войско не поддавалось панике при столь внезапном, будто мистическом налете. Опрометью бежали полки несостоявшихся захватчиков, охваченные ужасом…

Сами стрелы готовили с умом и изобретательностью. Разными их делали. Например, обмотать стрелу смоченной горючей жидкостью тряпкой – невелика премудрость; куда коварнее вот стрела, несущая небольшой глиняный сосуд с такой жидкостью, последняя, разливаясь, поджигала гораздо больше. Конечно, такая стрела изрядно тяжелей обычной – что ж, для того есть тяжелые арбалеты. Порой сосуд на стреле заряжали не горючей смесью, а… перцем. В ветреную погоду, когда перец из разбившейся емкости летел солдатам в рот, в нос и (особенно) в глаза, эффект был немаленький.

А чего стоит такая придумка? Выстрел из гигантского арбалета (делали и таких размеров, что превосходили катапульту; причем били намного дальше при гораздо лучшей прицельности) вдоль фронта вражеского войска, особенно конницы суперстрелами, с которых в полете слетала веревка, проволока – тогдашняя «колючка» да «петли Бруно». Путаясь под ногами, она жутко тормозила продвижения войска. Могли залпами по трем направлениям взять в «ковш». Обездвиженный отряд – просто тренажер для стрелков.

Тяжелые, сверхтяжелые арбалеты могут давать залп сразу пучком стрел, а то и просто камнями. Получается аналог картечи – появившийся в Унверстаге задолго до огнестрельного оружия. Между прочим, с появлением пороха арбалеты не исчезли, ибо прицельность у них была не в пример лучше, чем у первых пушек, да и дальнобойность у сверхарбалетов повыше. Стрелы с сосудами – зажигательные и перцовые – нашли новое применение: поставить сосуд не из глины, а из железа, внутрь – порох и куски железа, камни; наружу фитиль.. чисто осколочный снаряд – шрапнель. Мог быть и осколочно-зажигательным…

Хитрость и коварство унверстагцев, помогавшие им во все века не знать поражений и прославиться на всю Аркрайну, иллюстрирует такой эпизод. Большой отряд из армии незваных гостей наткнулся на место недавней схватки. Вперемешку валялись убитые бойцы из шедшего до них отряда и унверстагские. Чуть дальше заметили расположившихся на отдых унверстагцев – очевидно, остатки той унверстагской стаи, что вела этот бой. Вырисовывалась вполне понятная картина: унверстагцы выиграли сражение, но уже из последних сил – до последнего момента не ясно было, кто кого. Стая изрядно потрепана, много тяжело раненых (раненые другой стороны без помощи умерли от кровопотерь..) Бойцы полностью измотаны и к новой схватке явно не готовы. Удачнее момента для нападения придумать просто не получится, отряд кидается в атаку. Что ж, стая принимает бой – поневоле не в обычной манере Унверстага, а в лобовую, как ей навязали. К удивлению врагов, в битву включаются и тяжелораненые (что легкораненые тоже бьются в этих условиях, никого не удивляет), причем дерутся как здоровые.. Но не успели понять, что все это ловушка – сзади ударили «ожившие мертвецы»! «Ожили» и одетые по-унверстагски, и по-вражески; само собой – и те, и те дружно накинулись на отряд, оказавшийся зажатым в смертельные клещи превосходящими силами противника. Тогда-то стало ясно, что никакие не мертвецы валялись на земле сплошь в крови под палящим солнцем. Возможно, трупы там тоже были – для пущей маскировки, кто без головы, кто еще как, ради этого могли после предыдущего сражения оставить некоторое количество пленных, пригнать сюда и здесь умертвить. Сие уже несущественно. Понятно, отряд размолотили в дым…

Кроме больших подземных убежищ, унверстагцы заранее готовили также иные каверзные вещи. Представляя наиболее вероятные маршруты неприятельских войск, в подходящих местах рыли длинную цепь маленьких подземных бункеров (ясное дело, замаскированных), в которых стояли заряженные огнеметы со взведенными мехами (пружина натянута или груз положен). Устройства предусмотрительно защищены мелкой сеткой от грызунов, железные детали обильно смазаны жиром, чтоб не ржавели. Такая система долго могла стоять наготове. Для запуска огненной полосы через специальный лаз – с виду обычная мышиная норка – к спусковым механизмам цепляли выходящие на поверхность приводы, которые можно было все сразу включить одним канатом. Усилие, конечно, требовалось нехилое – несколько быков или коней – чтобы сдвинуть механизм запуска; но унверстагская боевая колесница, поджидающая приближающийся отряд, подозрения ни у кого не вызывала. Все эти труды окупались сторицей: внезапный залп из-под земли огненных струй и самых храбрых солдат мог повергнуть в панику…

***

Боевые успехи унверстагцев достигались в числе прочего за счет отменной слаженности действий разных стай. Для этого подчас требовалось передавать на большие расстояния сигналы – скажем, о начале операции – от одних бойцов находящимся вдалеке другим, которые из-за отдаленности или соблюдения маскировки не могли сами наблюдать происходящее. Здесь тоже было, где разгуляться инженерной мысли. Запускали высоко вверх тяжелую стрелу с развевающимися яркими лентами, если днем, или горящую, если ночью. Выпускали разом стаю заранее отловленных птиц. Использовали соколиную, голубиную почту. Обучали доставлять донесения собак (порой отправляли целую свору собак-почтальонов во главе с хорошо выученным вожаком – у одного пса больше шансов стать добычей волков, скопом же они постоят за себя). Собак дрессировали в рейде не шуметь, почуяв людей, подкрадываться незаметно и подходить только к тем, кого знали. Если среди замеченных людей таковых не было, псы обходили их стороной и шли дальше; буде долго никто не встречался – возвращались. Когда изобрели планеры (на Аркрайне они появились много раньше, чем порох), применяли их, разгоняя с помощью лошадей. Планеры использовали не только для подачи сигнала, а и в качестве боевых машин. Ставили на планер огнемет и, разогнав, направляли на врагов. Спуск огнемета блокировался нехитрой конструкцией, срабатывавшей в нужный момент (например, рассчитанный на определенное время фитиль догорал и пережигал шпагат) – чтобы залп произошел при подлете к рядам солдат. Подобная бомбардировка отнюдь не улучшала ни физическое состояние попавших под «напалм», ни боевой дух всего отряда… Впрочем, еще до появления планеров летающие огнеметы запускали на сверхтяжелой стреле из суперарбалета.

К слову сказать: разные подходы к дрессировке собак – маленькая деталь, но тоже характерная. Перво-наперво, унверстагцы не возлагали охрану только на собак. Ни днем, ни ночью, в любую погоду и время года – никогда не спали все одновременно. Всегда бодрствовала часть людей – не то что у землян, когда ночью дрыхла вся деревня (особенно когда свирепствовала непогода), а необученные собаки то и дело лают просто так, от скуки, и никто не обращает внимания на их лай. Унверстагцы (учитывая многовековой отбор по боеспособности) справедливо считали человека куда более грозным бойцом, чем собаку, поэтому учили четвероногих друзей, почуяв чужака, не кидаться на него.. и не лаять, а тихо бежать к хозяину и звать (будить) его, показывая затем, где «гости»! Резонны оба момента. Если гости сами неплохие бойцы, да, понятно, с оружием, животное лишь зря погибнет, бросившись на них. Терять же умного сторожа и верного товарища – жалко, обидно и глупо. И поднимать шум тоже неразумно: непрошеные гости станут осторожнее, понимая, что хозяева могли услышать лай и насторожиться. А так.. Тишина как стояла, так и стоит, недруги спокойно продолжают красться дальше.. и попадают в «капкан», который уже успели приготовить предупрежденные псом хозяева. Тут очередное изобретение наготове: дивный гибрид арбалетной стрелы и аркана. Вместо острия на конце – дугообразная развилка наподобие ухвата для вытаскивания горшков из печи. Ударит середина «ухвата» по шее, и «рога» его защелкнутся, а в них веревка пропущена. И петля уже на шее. Таким арканом можно бить с расстояния, на какое обычный никто не докинет. И увернуться не успеть. Размеры стрелы могут быть разные – хоть на лошадиную шею, хоть на человечью…

Любопытна и такая дрессировка, по типу гончих, но хитрее. Собака сперва шла по следу добычи, за которой шла охота – будь то звери или люди; учуяв преследуемого, продолжала двигаться за ним, но близко не подходила. Специально, чтобы не оказаться жертвой, не быть подбитой из оружия и не попасть в зубы или на рога.. Коли преследуемое разворачивалось и само гналось за собакой, та убегала, продолжая лаем оповещать охотников о своем местонахождении. По перемещению лая становилось ясно, что происходит – куда движется процессия. Переставала дичь, кем бы она ни была, гнаться за псом и возвращалась на прежний курс – пес снова, все так же лая, бежал за ней. Ну а если дичь упорно гналась за собакой, то вскоре сталкивалась с ее хозяевами…

Обучали гончих и такому трюку: растягиваться цепочкой. Первая «на хвосте» у дичи, вторая поодаль, поближе к своим, третья еще ближе к хозяевам. Каждая движется за предыдущей (первая – за преследуемым), все лают. Приходится первой убегать – остальные тоже дают деру (последняя стала первой и наоборот), возобновилось преследование – цепочка движется как вначале. Благодаря такому шумному сопровождению добычи охотники-люди знали, где она, находясь еще далеко, и неумолимо приближались. Для случаев, когда приходилось гнать самую опасную дичь – вооруженных людей, собак учили еще хитрее. Близко к преследуемым они не подходили, но главное – слева и справа от основной цепочки, идущей по следу, шли еще две цепочки гончих. Это во избежание ловушки, когда преследуемые делают петлю и выходят к своим следам сбоку (с подветренной стороны), чтобы подстрелить гончаков из засады. Одна из двигающихся по бокам групп обнаруживала засаду, не ожидавшую такого финта, и поднимала шум; в итоге враги зря теряли драгоценное время: их быстрее догоняли и ловили охотники-люди. И жизнь отличных ищеек сохранялась.

Также важной задачей мохнатых бойцов была охрана стрелков, методично расстреливавших с флангов вражеский отряд – в условиях, дававших возможность пехотинцам противника втихаря подкрасться к снайперам (каковыми являлись большинство унверстагцев). Густая трава, кустарник и т.п. дарили шанс бойцам неприятеля приблизиться к унверстагским стрелкам, бившим с седла – пока они двигались медленно, со скоростью отряда на марше, иногда останавливаясь – на дистанцию эффективного выстрела. Собаки скрытно, не выдавая своего присутствия – прячась в траве, за кустами – перемещались параллельно стрелкам, между ними и расстреливаемым отрядом. При такой диспозиции подобраться близко к унверстагцам необнаруженными становилось нереально.

Хорошо натасканных псов ценили более чем высоко: для них наготове были запасные лошади, как и для людей! На боках коня-собаковоза вешали корзины, в которых ехали четвероногие пассажиры – дабы зря не выдыхаться и не сбивать лапы на перегоне, когда для них работы не было…

И не только четвероногих дрессировали. Пернатых успешно использовали. Для охоты особой надобности не было – сами прекрасно умели, тем более с такими вышколенными гончими. Главным образом птиц использовали как раз на войне.

Обычно хищники самые умные. Ну и обучали хищных птиц – орлов, воронов. Они кружили в небе – высматривая не еду, кормежкой их обеспечивали люди – а войска. Порой удавалось натаскать птицу так, что она отличала унверстагский отряд от иного. Случалось летучему сторожу погибнуть от стрелы – но этим враги выдавали себя с головой. Ведь сами унверстагцы по птицам не стреляли, зная, что те службу несут. Но вообще-то пернатых дозорных натаскивали, завидев любое войско, лететь к хозяевам и своим поведением показывать, что заметила искомое.

Конечно, и магию использовали, где только могли. Иначе говоря, экстраординарные (паранормальные) способности. Они бывают разные, под магией имеются в виду любые. Удобно назвать одним коротким словом. У кого-то оказывались недюжинная склонность к телепатии – те бывали очень полезны, как раз когда надо подать или принять сигнал издалека. Иные могли морок наводить – они, к примеру, сбивали с толку передовые дозоры врагов, ухудшая тем самым положение всего отряда (а те об этом не знали). Словом, кто что умел, тот там и помогал.

С магами тоже очень ярко проявился, опять-таки с пользой, антииерархический склад унверстагцев. У землян с их неизбывной потребностью ощущать себя круче других человек, наделенный от природы колдовскими способностями, сразу выпадал из общего ряда. Остальная публика завидовала ему и в то же время боялась, тем более мозги были запудрены коварной религией. И самому магу неохота прозябать, паша землю, он стремился при возможности устроиться получше, используя свое умение. Кому удавалось – шли на службу к властителям, порой входя при этом в круг власть имущих; но и там стояли особняком: поди знай, что замышляет человек с такими-то способностями. А подчас хорошо устроиться не удавалось, одна забота – голову уберечь. Сколько народу, и не только настоящих колдунов, а всего лишь подозреваемых, извели земляне…

В Унверстаге же благодаря антииерархической социальной системе и по сему пункту не произошло никакого расслоения. «Паршивая овца» не уживалась в стае, хоть он маг, хоть не маг. А достойные по тамошним меркам люди (соответствовавшие канонам поведения) жили слитно с соплеменниками, какими бы параспособностями ни обладали. Короче, колдуны жили, как все, и воевали, как все – конечно, используя свои дарования. Кто чем именно занимался, договаривались в каждой конкретной ситуации.

***

Вот такой беглый обзор характерных отличий унверстагцев от землян (и иерархических народов Аркрайны). Осталось упомянуть типичную особенность первых, о коей еще не сказал.

На Земле сильно распространена такая вещь, как приобретенный авторитет. То есть человек снискал себе славу, почет, уважение какими-то делами – будь то ратные подвиги, научные достижения, лечение больных и прочее. Хорошо, коли он продолжает приносить пользу и дальше. Но часто бывает, что герой перестает творить великие дела и бесцельно «почивает на лаврах», как говорят на Земле. А то и ввязывается в некие темные делишки. За былые заслуги ему многое прощается; «простому смертному» (опять же словосочетание, присущее именно земному языку) с рук не сойдет и гораздо меньшее. Что простых смертных карают куда чаще и за куда меньшие грешки, чем власть имущие – само собой.

В Унверстаге нет выражения «почивать на лаврах», ибо этого там никому не дано. Вклад человека в общее дело может быть сколь угодно велик – но сие не дает ему ни малейшего основания нарушать вторую заповедь: «приноси пользу». Признаем, что и здесь унверстагцы зело мудрее землян. Ведь если человек перестает быть полезен соплеменникам – значит, в его психологии происходят изменения, делающие его непригодным к традиционному общежитию (вне зависимости от былых заслуг!) Следовательно, он становится н е н а д е ж е н. Продолжать сосуществовать с ним рискованно: мало ли, сейчас ушел от второго краеугольного принципа, дальше, глядишь, и от третьего, и от первого уйдет… Его могут предупредить, сказать по-хорошему, по-дружески. Не внемлет? Что ж… Как скажут унверстагцы, «это был его выбор». Кстати, примечательно, что у них, не знавших яда христианства (эк свою фамилию приходится склонять.. ну ладно, дурная слава самая долговечная, хе-хе), нет понятия «вины». Либо говорят об ошибке – что такой-то ошибся, сделал неправильно; либо о выборе – когда этот некто знал, на что шел. Во втором случае с человеком просто расправляются, и все. Столетия яростной борьбы за выживание (пока соседи еще не прониклись, сколь колоссальна мощь такой системы – Унверстага) вбили им в кровь и гены: проявлять милосердие к врагам и изменникам – а таковыми, по сути, сразу становятся врагами – непозволительная роскошь. Слишком опасно, слишком много вреда самим себе от такой доброты. Поэтому нет тюрем в Унверстаге, поэтому отсутствует в тамошнем лексиконе расплывчатое словцо «наказание». Говорят «покарать», а чаще – «расправиться»…

Невозможность почивать на лаврах выразилась еще в таком интересном отличие Унверстага от Земли, скажу вкратце. На Земле повсеместно существует патентное право. Человек, сделавший изобретение и запатентовавший его, получает все права на использование сего изобретения. Может сам наладить его производство, может продать это право кому-то.. Все остальные автоматически лишаются таковой возможности. (То есть физически могут, но получится противозаконно). Таким образом, на Земле, сделав одно удачное изобретение, можно обеспечить себя на всю жизнь и больше ничего не изобретать, вообще ничего не делать – не приносить никакой пользы. В Унверстаге такой фортель невозможен – подобной лабуды там в помине нет. Изобрел чего-то – молодец, пускай свою новинку в производство и далее в дело. Но вот чтобы сидеть с ней как «собака на сене», перекрывая другим возможность создавать что-то аналогичное – хрен тебе! Не выйдет. А почему, собственно, человек не должен создавать некую вещь лишь оттого, что другой человек такую изобрел раньше? Логики в этом действительно нет.. как, впрочем, почти во всем остальном, что на Земле творится. Между прочим, система с патентным правом сплошь и рядом используется для того, чтобы новое вообще не пускалось в ход! Об этом уже речь шла. Например, нефтяной магнат выкупает патент на удачную конструкцию электромобиля специально для того, чтобы сие изобретение «положить под сукно». И все: патент теперь принадлежит магнату, никто не вправе без разрешения оного организовать производство этого электромобиля. Сам магнат тоже ничего не организует – новинка вообще не видит свет. «Прекрасный» способ тормозить развитие техники! Ей-богу, земляне как будто специально помогали мне с выполнением выпускного задания…

Стоит рассказать о том, как само существование Унверстага изменило историю всей аркрайнской цивилизации. Рассмотрим сей вопрос как можно проще, не с высоконаучных позиций, а исходя из здравого смысла.

Итак, антииерархичность и как следствие – отсутствие власти вкупе с отсутствием вредоносной религии (христианство распространилось-то благодаря власти, ибо помогало ей держать низы в повиновении) дало унверстагцам самую простую и сильную идеологию – три заповеди. Применять их надо по ситуации – с умом; однако ж ум, наряду с силой и выносливостью, является одной из составляющих боеспособности. Дураков изживало само общество. Дополнительным плюсом унверстагской идеологии была большая свобода действий – лишь бы они не нарушали заповеди. Свято их соблюдай – и далее поступай как хочешь. Это у землян, например, небольшое отступление человека от моды могло вызвать чуть ли не шараханье от него окружающих.. что объяснимо: низы, коим вечно приходилось дрожать за свою шкуру, боялись уже всего, чего угодно, в том числе мало-мальски непривычного. Вычурность могли позволить себе только в верхах. Впрочем, из-за природной ограниченности и там косо смотрели на чудаков. Унверстагцы же чувствовали себя свободно и раскованно, и если к чудачествам не были особо склонны, то не из боязни, а из въевшейся практичности. Однако разнообразие наблюдалось там больше, чем на Земле. Жилища, например, делали кто во что горазд, кому какой формы заблагорассудится. Я не оговорился: будучи кочевым народом, они строили жилье. Случалось жить и относительно подолгу на одном месте; когда же приходила пора сниматься – оставляли «недвижимость» в целости и порядке. Возможно, сами когда-нибудь вернутся, или оставленным поселением воспользуется другая стая.

А интересен ведь самый распространенный в Унверстаге тип жилья. На возвышенном от природы месте или насыпанном возвышении врывали в землю тонкие стволы и связывали их наверху, пригибая верхушками друг к другу. Делали и в форме купола, круглый в плане, и вытянутые – этакая купологалерея. А то еще замысловатой формы конструкции создавали по такому принципу. Вырезали окна, закрепив срезы; утепляли новоиспеченный дом… Получалось отменно.

Но кто хотел, строили из досок, бревен. Противопожарная обработка древесины появилась там, наверно, на века раньше, чем на Земле (где она уже разработана, но так и не используется, отсюда часты пожары) – логичное следствие унверстагской практичности. Нередко вместо древесины каркас домика-купола ставили из железных прутьев, чтоб было еще прочнее.

Такая слаженность жизни в хозяйстве, военной подготовке и в самих боевых действиях, при этом большая свобода и раскованность в личном плане (яркий пример: количество жен.. да и мужей не регламентируется ни законом, ни религией – издревле и по сей день; тем не менее большинство браков моногамны, их выбор) не то чтобы подавала пример другим народам Аркрайны – раз они не выбрали этот путь развития, значит, не имели явной склонности к нему. Но все же другие народы увидели саму возможность такого образа жизни, что уже очень много значит. Земляне за всю свою историю ничего не знали, кроме культа денег на земле и гнева подаренных мною полоумных богов, грозящего с небес. В особенности стремление унверстагцев не к математически-финансовому, а к техническому (в первую очередь военному) развитию впечатляло соседей – и низы, и верхи (последние, наверно, в большей степени).

Скажу сразу: был и «противовес» этой непроизвольной «пропаганде» унверстагцами своего образа жизни. За ускоренную эволюцию приходилось платить дорогой ценой, а именно – кровью. Стайное существование и сама психология логично приводит к коллективной ответственности (каковая нередко имела и имеет место и у землян): если, допустим, какой-то унверстагец своими действиями приносит всем вред, то в интересах его родной стаи прикончить его – да поскорее. В противном случае факт, что отщепенец не убит соплеменниками, а продолжает гадить, заставит другие стаи рассматривать сие как молчаливое одобрение, потакание ему от его стаи. Значит, рассудят унверстагцы из других стай, резонно считать, что вредит вся стая, из коей этот отщепенец. Ну а с нарушителями любой из заповедей разговор один – будь нарушителем один человек или целая стая…

Ладно. Речь-то о чем? Главное – народы других стран узнали, что можно жить вообще без всякой власти! Согласитесь, это изрядно умаляет ореол «святости» власти как таковой в глазах всех людей. Следовательно, гораздо труднее голословно пудрить мозги подданных на тему того, как необходимо всем подчиняться повелителю для процветания общества. Повелителю уже приходится объяснять смысл издаваемых указов, постановлений.. А низы подмечали в первую очередь то, что касалось их интересов. Что можно, например, не рассматривать мастерскую, мануфактуру, фабрику или завод – здание и оборудование в них – как главную ценность, а работающих там людей – как бросовый материал. Пока есть силы – вкалывай, кончились силы – пшел за ворота. А очень даже возможно именно людей ставить во главе угла, а машины и механизмы – как вещи, облегчающие людям изготовление других вещей, и не более того!

Что можно жить в таком жилье, какое нравится конкретно этому человеку; а не в фабричном бараке, пусть даже он большой, кирпичный, многоэтажный.. Сунули тебя в конуру-квартиру, как собаке кость кинули: на, мол, живи, знай хозяйскую доброту да вкалывай на хозяина старательно. Немало унверстагцев – кому так нравится – в землянках живут.. только это далеко не просто нора в земле. И утеплена она, и вентиляция (через пол, который специально делают пористым) с регулируемым подогревом воздуха. (Конечно, это все имеется не только в землянках, а во всех современных жилищах унверстагцев; такая вещь, как форточка, когда в холодное время либо, проветривая, морозишь жилье, либо держишь тепло и духоту заодно, для них дикость и нелепость).

Что не обязательно превращать человека в несчастного долдона, который десятилетиями, пока на заводе работает – долдонит, сиречь на одном станке одну операцию делает, тупея сам до состояния станка. А можно жить неизмеримо разнообразнее, периодически меняя занятие. Это у землян жизнь жестко привязана к работе, и «кучкуются» они преимущественно по принципу – с кем довелось вместе трудиться, с теми и общаюсь, дружу (плюс семья). Ну, некоторых еще хобби соединяет, дружба детских лет сохраняется редко. У унверстагцев не жизнь привязана к работе, а работа к жизни, причем не жестко. И друг к другу они привязаны не волей случая – среди кого оказался, а издревле идущей клановостью. С т а я. Напомню: это я так назвал. Они себя так не называют – им этого специально говорить не надо. Скажут просто: «наши» – этим все сказано! Между прочим, на Земле народы, сохранявшие (сохраняющие) клановую структуру, всегда были сильнее аморфных соседей. А унверстагская стая еще сильнее клана, потому что благодаря антииерархичности в ней нет внутренней борьбы за власть, и все ее силы направлены вовне, на решение внешних задач. Но не случайно так получилось на Аркрайне – ведь именно там я убавил иерархичность, не затронув других компонентов психики (агрессивность, пассионарность – какие угодно). Меньшая иерархичность у землян, когда она есть, является следствием пониженной, например, агрессивности, отсюда вытекает меньшая энергичность и… такие сжираются более активными соседями.

Не обязательно человеку из низов быть пешкой в «шахматной партии», играемой властителями. Оказывается, и без командиров можно обойтись – «сам с усами». Конечно, для этого надо несколько более развитые мозги иметь, ибо раз командиров нет, приходится самим.. чуть не написал «низовым», но какие ж они низы, коль верхи отсутствуют? самим держать в голове кучу моментов: что сделать, о чем позаботиться, чем запастись. Ну так мозги и развиваются только тогда, когда загружены работать, когда им думать приходится! А ежели как у землян – тады да, тады за тебя любой вопрос соответствующие чиновники решат. Одни решат, как воду очистить, которую человеку в дом подают (а он знать не знает, как она на самом деле очищена, не плавает ли в ней какая зараза или вообще вся таблица Менделеева растворена). Другие – из чего и какой прочности дома строить (потом у чьего-то дома стало два корпуса – трещина посередине от крыши до фундамента, а у кого-то дом вообще рухнул, превратившись в братскую могилу для тех, кто был дома). Третьи – как человек будет до работы или еще куда добираться (и он в транспорте прессуется, как сельдь в бочке – рай для мазохистов.. и карманников). Четвертые решат, как проложить крупную автомагистраль (и прокладывают ее через населенные пункты, вплоть до небольших поселков – и жителям из-за потока мчащихся машин через дорогу не перейти, топай за полверсты к единственному светофору.. если он вообще есть и работает). Пятые решат, какой информацией необходимо силком набить детские головы – надо обязательно на десять лет, прямо как в тюрьму, детей в школы загнать, чтобы они зубрили все, что тем чиновникам в их головы взбрело (ну да, на всякий случай: вдруг ребенок ученым-физиком стане? а вдруг химиком? надо на всякий случай и физику, и химию в него вбить; а до кучи и литературу – ту, которую чиновники выберут…) И так далее, и тому подобное. Хотя это редчайший случай, чтоб человек с детских лет уже сориентировался, кем будет. Повезло школьнику, коли какой из школьных предметов помог ему выбрать дело по душе, и выбор оказался правильный. Большинство знаний остаются востребованы разве что при отгадывании кроссвордов – не самое важное в жизни дело, верно? А так – лежат в башке мертвым грузом. Спрашивается, зачем было столько времени тратить? Полдня дети сидят за партами, подвигаться им удается лишь на коротких переменах в тесноте коридоров и давке – сразу все учащиеся из классов вываливаются. Остаток дня они должны сидеть дома, делать домашние задания (которые порой каждый учитель задает столько, как будто его предмет – единственный, а этих предметов больше десятка..) Потом по радио лицемерно охают: «Ах, здоровых детей практически нет!» Само собой, нет. И не будет теплокровное животное (человек – одно из них) здоровым, если мало двигается. Ну, тут не только школа повинна – весь образ жизни такой. Много где подвигаешься в тесноте городов с их чудовищной концентрацией людей на единицу пространства? И где почти вся незастроенная площадь отдана для движения машин…

Для унверстагца в свободную минуту надеть доспехи, взять тренировочное оружие (конечно, не боевое – чтоб доспехи не пробить) и потренироваться в свое удовольствие – дело такое же естественное, как поесть. А вот обязательного образования у них нету. По причине, описанной выше: на земле человек привязан к работе, неграмотного никуда не возьмут просто по привычке, даже если для этой работы грамотность на фиг не нужна. А в Унверстаге человек привязан к стае. Там до сих пор полно народу, читать-писать вовсе не умеющего. И живут, пользу приносят, как и грамотные. Гораздо оптимальнее получается. Какого рожна впихивать в человека некую премудрость, если он к ней склонности не имеет? Вот землянин в институт пошел, учится.. и в процессе учебы понимает, что неинтересно ему это. Но время-то уже ушло! Переходить в другой институт? А вдруг и там не то? Приходится, скрипя сердцем, домучиваться; в результате получаются врачи, как в анекдоте: «Будем лечить или пусть живет?», инженеры, у которых падают самолеты и дома, и прочая шваль. Унверстагцу такие проблемы неведомы. Ни к чему ему бумажки, где указано, что он десять лет торчал за партой в школе и как-то там выучил кучу предметов, после чего еще пять лет сидел за другой партой, другое учил. Ибо до земной галиматьи вроде «института детства» здесь не додумались. Унверстагец с самого начала сознательной жизни тут, там покрутится; подрастая, попробует себя в одном деле, в другом… Вот у кого есть тяга к грамоте – тот ее выучит, есть тяга к какой-то науке – ею займется. Есть призвание лечить – будет лечить. Бывает сколько угодно – прекрасно лечит, не умея читать! Иного трижды грамотного земного эскулапа за пояс заткнет. Он, безграмотный врач «от бога», мудреные латинские каракули не зубрил, он от практики шел. Сначала смотрел, как соседскую кошку оперировали, собаку.. Смотрел, смотрел, наконец, сам чуть-чуть помог – хотя бы инструмент подал. Там, глядишь, где что-то пинцетом придержал, зажим поставил (вероятно, потренировавшись для точности движений на чем-то неживом – к примеру, мертвом животном, при вскрытии..) Ему учебники особо не нужны, в процессе практики названия в память запали. Опыт с детства плюс интерес к делу – получается превосходный лекарь, хоть грамотный он, хоть нет.

Окажись интерес не столь велик – попробует себя еще где-то. А польза от приобретенного опыта уже огромная: случись с кем беда, он сумеет врачу помочь, и весьма существенно, а не только охать-ахать будет и «бегать по потолку», как выражаются унверстагцы про того, кто очень волнуется.

В итоге унверстагская медицина – лучшая на Аркрайне, из других стран порой едут лечиться. И не только медицина…

Говоря «околоэкономическим» языком, для возможности существования всего этого необходимо совершенно иное распределение людских ресурсов – сил, времени – чем на Земле. Для чего, в свою очередь, нужна иная идеология – иные ценности. На Земле оно невозможно уже по двум причинам: 1) все пересчитывается на деньги; 2) считать ценной жизнь любого человека (кроме разве что самых вопиющих случаев невписывания индивидуума в общество).

В Унверстаге деньги есть. Нет массовой помешанности на них. Потребность выпендриться богатством, блеснуть дорогими вещами, что считается у землян, по сути, единственным критерием успеха («растопырить пальцы», как это на Земле называют) – понятно, у унверстагцев не привилось. Богатый землянин щеголяет Мерседесом, пуще – Роллс-Ройсом, тратя на производство сего комфортабельного престижного хлама кучу ресурсов – материалов, времени, сил. Унверстагец побогаче «щеголяет» собственным навороченным танком, боевым самолетом. Но чаще не в одиночку, а стаей приобретают и обновляют боевую технику, оружие, боеприпасы. Картинкой, когда купленные в магазине (особенно оружейном) товары загружаются в стоящий возле входа бронетранспортер, никого не удивишь. Что же, боевая техника на ходу, поддерживается в полной готовности. Чуть что – боекомплект под завязку, и вперед. Тупой нуворишь-землянин много навоюет на своем Гранд-чероки? А унверстагец на своем «железном коне» может с порога в бой идти.. только невероятно, чтобы враг сумел подойти к его порогу!

Нет, не то чтобы исключительно военная техника была в ходу. Есть и мирная. Но стоят они рядом, не надо никакой мобилизации: весь народ отмобилизован с незапамятных времен – раз и навсегда. Никакой воинской повинности в Унверстаге, понятно, нет за полной ненадобностью. И бойцов они готовят не тем, что помещают людей в скотские условия, делая из них отупевших скотов, как на Земле. Отупевших настолько, что любой приказ выполнят – просто не соображая, что делают. Нет, унверстагцы охотно участвуют в боевых действиях, вмешиваясь порой во взаимоотношения между другими государствами.. а иногда и во внутренние дела других государств. Разумеется, они не творят что взбредет в голову только ради того, чтобы повоевать. Но в ряде случаев используют силу.. А кто ее принципиально не использует!? Много вы таких назовете?? И молодежь приобретает бесценный боевой опыт – именно боевой, каковой не заменит ни 2, ни 20 лет тупого прозябания в армии мирного времени. Больше возможностей для боевого опыта, как и для дальнейшего научно-технического развития, дает им и участие в межпланетной жизни: высокоразвитая Аркрайна уже стала интересна для более продвинутых цивилизаций, которые выходят с ней на контакт. (Я ведь не первый из выпускников Школы Творения, чье задание было связано с воздействием на цивилизации; есть более древние). Земля, долго остававшаяся неразвитой, с ее коротким – менее 200 лет – всплеском науки и опять последовавшим торможением желания контачить не вызывает. Только втихаря следят за ней посредством так называемых НЛО…

Это – идеология. Неденежные ценности.

И земляне, и унверстагцы давно сожрали бы все запасы нефти на планете (впрочем, земляне ее скоро сожрут), но унверстагская.. да в целом Аркрайнская наука изрядно ушла вперед. Так что атомные, в том числе маленькие мобильные (каковых на Земле нет – только громоздкие) и термоядерные (коих на Земле вообще нет – еще не созданы), также, в том числе мобильные электростанции решают топливную проблему. Не в том смысле, что на всех танках и автомобилях ядерные или термоядерные движки стоят – бывает, они ставятся, но только на тяжелую технику. Электростанции общую энергетическую проблему решают прекрасно, как на Земле не снилось. (Чему удивляться? Вместо того чтобы их усовершенствовать, многие земляне – так называемые «Зеленые», «Greenpeace» – борются за то, чтобы их не строили вообще. Ну, тут земляне в своей манере: упершись лбом в одну проблему, знать не хотят всех прочих. Уберут они все АЭС – а потом что, когда нефть и уголь закончатся или хотя бы жестоко подорожают?..) Конкретно для транспорта запасы энергии обеспечиваются аккумуляторами и топливными элементами – такого «поколения», коих на Земле еще не изобрели, а также искусственным топливом, аналогов которому на Земле нет в помине. (Энергию, необходимую для производства сего топлива, дают опять же уран и дейтерий). И весь этот технический отрыв Аркрайны обеспечен тем, что самые развитые страны на ней вслед за Унверстагом морально нацелились именно на технический прогресс как самоцель; не являются для них самоцелью лишь увеличение цифр в финансовых отчетах словоблудов-экономистов.

А такую идеологию способны поддерживать только нехристианские народы – у коих мозги не отравлены «опиумом для народа» (хорошо сказано!) Ведь идеологию – любую – действительно надо поддерживать. Что это значит? Объясняю.

Люди рождаются разные. На Земле какой-то идиот, помнится, брякнул, что мозг ребенка – как чистый лист бумаги. Кабы так, из ребенка выросло бы даже не животное, а растение. Это если б его кормили внутривенно – с чистым листом в качестве мозга существо даже глотать не допрет, хоть ему еду разжуй да в рот положи. А так – сдохнет от отсутствия листьев и корней. На самом деле от рождения заложено очень много. Что условия, в которых человек вырастает, воспитание и т.д. играют очень важную роль – спору нет; но вот, скажем, такая штука, как психотип, про который уже упоминалось – однозначно врожденный. Никаким воспитанием его не изменить; можно только сломать человеку психику, если сдуру постараться. И разные врожденные наклонности толкают людей соответственно к разным взглядам, мнениям, идеям etc. Поэтому часть народа изначально готова искренне поддержать набор идей, господствующих в обществе в данный момент времени – что и представляет собой идеологию данного общества – по мере того, как сии люде, вырастая и взрослея, знакомятся с идеологией. Другая часть лишь более-менее склонна одобрять наличествующую идеологию (стало быть, менее-более склонна к иному набору идей). А третья часть однозначно склонна к какому-то из иных наборов и совсем не одобряет существующий. В этом собака и зарыта.

Чем больше разных по наклонностям людей составляют общество, тем больше разных взглядов, мнений «носится в воздухе». Тем, кто еще не склонился к тому или иному выбору (люди «пограничных» психотипов – посередке между тем или иным), легко воспринять – и принять – кредо, отличное от господствующей идеологии. Положение последней поэтому малоустойчиво: может создаться перевес в сторону несхожих с ней, вплоть до «антагонистичных» идеологий. Ко всему прочему, поведение людей при разнообразии жизненных позиций имеет гораздо больше степеней свободы, что чревато разбродом и попросту образованием бардака, даже хаоса. Но мнение – оно внутри, непосредственно на него влиять трудно. Пропаганда со стороны культуры, СМИ – средства массовой информации: телевидение, радио, пресса; искусства что-то дают, однако живой пример, подаваемый другими людьми, да и живое общение могут оказаться сильнее. Следовательно, чтобы идеология твердо держалась, была устойчивой, необходимо контролировать поведение людей – в котором проявляется их мировоззрение, поведение его «выдает». Здесь контролировать – это не только знать про него, а как-то воздействовать на людей, ведущих себя неподобающе (а, значит, несущих неподобающие взгляды на жизнь, каковые могут оказаться вредны для устойчивости идеологии). И вот тут встает стержневой вопрос: что же делать с этими людьми – носителями опасных идей?

Общество, «проглотившее» и впитавшее христианство, основывается на нелепом (хотел было написать «смешном», да тут скорее плакать впору) постулате о ценности любой человеческой жизни. Насколько идиотичен такой подход к ворам, убийцам и прочей гадости, я писал в начале. Однако носители ценностей, подрывающих идеологию, так ли уж безопасны? Нет, они могут оказаться не менее опасны, чем бандиты! Тем более что порой оказываются с последними в одной «упряжке», как вариант – используются криминалитетом втемную, то есть ожидают от своих действий одного, а получают совсем другое. Вопиющий пример сего имел место на Земле в конце II тысячелетия, когда разброд в умах, еще сознательно усиленный определенными кругами, привел к развалу одной из сверхдержав на этой планете. (Причем, таковое событие произошло дважды в течение одного века в одном государстве! Первый раз та страна с тяжелейшими потерями встала на ноги, сейчас пытается встать после второго раза…)

В Унверстаге христианства не знали, что любую жизнь надо ценить – не ведали. Посему, не мудрствуя лукаво, просто-напросто рубили головы с плеча всем, чье поведение выходило за рамки. Рамки, понятно, определялись интуитивно, бывали и лишние жертвы – что «лес рубят – щепки летят», не миновать. Но в целом такая свирепая система действовала (и действует) безотказно. Уже около пяти тысячелетий (!) базовая идеология Унверстага практически неизменна. На Земле вообще ни одного народа не осталось из живших столько лет назад. Впрочем, уже писалось и о том, как столь удачная идеология ликвидирует даже генетические флуктуации, со временем убивающие народы.

Спору нет, жестокий способ. Но иного за все 400–500 веков – с самого начала развития цивилизаций Аркрайны и Земли – человеческая мысль не изобрела ни на какой из этих планет. Явные отщепенцы ликвидировались, что давало яркий отрицательный пример не столь явным, а также колеблющимся. (В кибернетике это называется «отрицательная обратная связь» - когда, в самом простом примере, отклонение ракеты от курса сводится к нулю нужным поворотом рулей. Потому и называется такая обратная связь отрицательной, что система реагирует на изменения, гася их.) Так что по носителям дрянных идей – стало быть, и по самим этим идеям – наносился двойной удар: летели с плеч головы, в коих слишком крепко сидели вредоносные наклонности, плюс вытравливались сии наклонности из оставшихся на плечах голов, если были там… Уничтожение инакомыслящих могло идти с большей или меньшей беспощадностью; по всей видимости, есть некий предел жестокости, ниже которого система (общество) теряет иммунитет. Правда, одной лишь жестокости тут мало – нужны достаточно четкие «параметры», по которым определяется инакомыслие. Вот два примера, чтобы проще понять. Для христиан узнать про общение человека с какими-то духами не из числа предписанных религией (предписанные – это ангелы с самим Иисусом Христом во главе) автоматически ставило общавшегося в положение изгоя, вне закона. В относительно давние времена запросто могли убить, забыв про заповеди (почему-то больше всего любили заживо сжигать – потакая своим садистским наклонностям, что ли?) А пацифизм – нежелание воевать с кем бы то ни было, вообще брать в руки оружие – мог рассматриваться христианами как рьяное следование заповедям господним. Для унверстагцев же в этом примере все наоборот. Никакая официальная религия и церковь им была на хрен не нужна, человек мог иметь дело с любым духом (демоном), если сие не приносило вреда (если приносило пользу – тем более). А вот пацифистское мировоззрение сразу делает разделяющего его человека в глазах унверстагцев моральным уродом, которого незачем оставлять в живых. На рожна давать пристанище столь бредовой идее, как нежелание воевать в любой ситуации – даже когда враг напал!? Впрочем, если решено нанести упреждающий удар, пацифизм также неуместен.

Точности ради отмечу, что сама по себе жестокость, с которой поддерживается господствующая идеология, совсем не гарантирует процветания общества. Несомненно, играет важнейшую роль сама идеология – что она собой представляет…

Раз уж зашла речь, можно упомянуть о чисто земном примере на ту же тему. Народы самого крупного континента Земли делятся на так называемые европейские и азиатские. Название условно, поскольку народы восточной Европы по менталитету ближе к азиатам. Менталитет разительно отличается: если европейцы склонны к дисциплине и поддержанию порядка, то на востоке, в Азии, процветает самый лютый произвол чиновничества – взяточничество, казнокрадство, словом, полный набор во всей красе. И вообще азиаты более склонны к бардаку и хаосу. В чем причина выигрышного менталитета европейцев? Один из возможных ответов на этот вопрос можно узреть истории средних веков Европы, когда там полыхала «охота на ведьм». Тогда по малейшему подозрению в неподобающем поведении человека отправляли на костер. Таким образом, производилась жесточайшая чистка общества ото всех, кто мало-мальски не вписывался в существующие устои. С тех пор устои, конечно, неоднократно менялись, но сама чистка сказывается по сей день: общество оказалось более однородно – причем однородность именно в сторону повышенной дисциплины. Мне непонятно, почему орудием казни в большинстве случаев служил именно костер – наверно, садистские замашки землян проявились; но сама эта средневековая истерия сослужила западноевропейским народам, среди коих свирепствовала, примерно ту же службу, что сослужило унверстагцам их неукоснительное соблюдение традиций, которые оказались чрезвычайно удачными. К азиатских народов таких чисток не было, они всю историю оставались разнородными – и никак не могут выйти из состояния бардака…

Таким образом, правильность выбора параметров и должная жестокость в ликвидации тех, кто им достаточно сильно не соответствует – два «кита», на которых держится устойчивость любого сообщества. В неких случаях вместо убийства шло изгнание, суть оставалась та же: навсегда удалить носителя дурости. Что поделаешь, социал-дарвинизм жесток, о каком бы социуме ни шла речь – хоть у людей, хоть у волков. Что получилось бы, стань волки христианами и начни делить добычу по-братски? Передохнут они. Ведь на охоте силы распределяются неодинаково: взрослые матерые волки более сильны, быстры и выносливы, основная нагрузка – догнать убегающего оленя и завалить его (а он того не хочет, сопротивляется – притом весит в несколько раз больше волка) – ложится на них. Значит, у них, матерых, должно быть достаточно сил для охоты. Будет добыча – будет мясо всем; в первую очередь главным, остальным тоже останется. А взбреди в волчьи головы кормить сперва детишек до отвала, а что останется, самим – так, глядишь, с этого остатка не хватит сил поймать добычу в очередной раз.. И хана всем. На голодную смерть обречена вся стая, молодняк, даже обожравшись, добычу не поймает…

Потому-то донес дарвиновский отбор именно такие, негуманные инстинкты у хищников. Ежели появлялись когда стаи с «христианскими» инстинктами, то вымерли. Потому-то и Унверстаг около 50 веков стоит, как гранитная скала, а на Земле все народы из-за неустойчивости их общественных систем неизбежно – кто раньше, кто позже – вымирают; на их место приходят другие, коих постигает та же участь.

Нетрудно заметить, что унверстагский способ самоподдержания устойчивости общественной системы успешно применяется и на Земле, и по сей день – спецслужбами, мафией, да просто бандитскими группировками (вообще такие структуры чем-то весьма похожи, не так ли?) Изгнание там практически не применяется во избежание утечки информации от изгнанника, а вот сделать трупом даже при небольшом сомнении в «лояльности» – всегда пожалуйста. И трупа не найдут. Кто-нибудь, сравнив, сделает скоропалительный вывод, назвав Унверстаг бандитским государством. Но это будет большой ошибкой, попросту – глупостью. Ведь неотъемлемая отличительная черта криминалитета – паразитизм. Гангстеры всегда и везде являются паразитами, это в генах у них сидит! Например, в среде профессиональных уголовников («урлы») на Земле в почете больше те, кто никогда не работал. Кто работал (имеется в виду – не по воровской специальности, а как законопослушные граждане) – тех уважают гораздо меньше. И такой подход держится, кочуя из поколения в поколение преступников…

Спецслужбы («волкодавы») тоже являются обособленным, специфическим образованием в «теле» общества. Будучи не свободными, как «волки»-урла (кои подчиняются лишь своему «вожаку» – пахану), а занимая свое место в государственной иерархии, тем не менее от мирных рядовых граждан – трудовых низов – работники спецслужб, пожалуй, так же далеки, как и урки. Хотя бы уже потому, что и в банды, и в спецслужбы социал-дарвиновский отбор «пропускает» людей с повышенной агрессивностью, энергичностью etc. Только «волками» становятся излишне вольнолюбивые, а «волкодавами» – склонные к дисциплине. Ну, плюс еще перипетии судьбы. Впрочем, дела «волков» и «волкодавов» нередко пересекаются; также случается, что первые используют вторых и наоборот.

Унверстагская система паразитов не держит, при обнаружении склонных к паразитизму от таковых тут же избавляются. Возможны, конечно, случаи, когда в силу обстоятельств человеку приходится заниматься только делами, относящимися на Земле исключительно к ведению спецслужб, забросив прочие дела. Но и в таких ситуациях ни коим образом не возникает обособленности этого унверстагца от остальных! Ибо в самой основе их психологии нет и намека на разделение на элиту и не элиту в любом смысле сего слова – по профессии и проч. …

Над заданием я поработал на славу, это и в Школе признали. Однако творческое существо – наверно, любое – так неблагодарно устроено: признания, коего уже удостоен, мало. Хочется большего. Вот какая дерзкая мысль у меня родилась (не иначе, в приступе гордыни, хе). Скину-ка всю эту информацию на Землю. И полюбуюсь: утонет она тихо-гладко в «болоте» земной цивилизации, или вызовет хоть какой-то всплеск? Вдруг кто загорится желанием бросить вызов моему творению и переиначить жизнь землян либо некой их части на аркрайнский или еще какой новый манер. Это ведь будет вызов мне! Тогда явный заведомый проигрыш бросивших вызов станет для меня еще пущим признанием – как качественно я сработал, поломав судьбу «третьей планеты» (третья она по счету в планетной системы ее солнца, считая от звезды)…

И. Христос

в

---